ВВЕДЕНИЕ

1. Правая волна 

Среди феноменов современной российской жизни несомненным является превращение пока еще аморфной идеологии восстановления Великой России как сверхдержавы и защиты национальных интересов русского народа в ведущую идеологическую и в меньшей степени политическую силу. Еще недавно распространенные в общественном сознании “общечеловеческие” идеологические доктрины, будь то ортодоксальный марксизм или западнический рыночный либерализм, постепенно теряют былое значение, а вдохновляемые этими теориями партии превращаются в секты. Зато монополия на интеллект, принадлежавшая еще совсем недавно либералам, теперь переходит к патриотам в широком смысле этого слова, и в том числе к правому флангу национально-патриотических движений.

Рассуждения о “Русской идее” (независимо от того, что понимается под ней) стали хорошим тоном среди различных слоев интеллигенции, а демонстрирование праворадикальных взглядов превратилось в своеобразную моду среди немалой части молодежи. Весьма показательным фактором является издания массовым тиражом (что вообще редкость для такой литературы) произведения русских религиозных философов и теперь, без упоминания К.Леонтьева, И.А.Ильина, Н.А.Бердяева и многих. др. мыслителей, имена которых еще десять лет назад были неизвестны среднему советскому интеллигенту, не обходится уже ни одна статья по философии и общественным наукам.

О реальном распространении национально-патриотической идеологии в России можно судить не по деятельности бесчисленных националистических микропартий, а по усвоению многих элементов этой идеологии коммунистами, частью демократов и по патриотической риторике правительственных кругов. Попытки российского политического режима возвести в ранг официальной идеологии идею рыночной демократии, пропаганда западной системы ценностей, стремление дискредитировать в массовом сознании общенародных исторических символов (не только революции и идей коммунизма, но и Великой Отечественной войны) привели к конфронтации и политическому размежеванию в обществе, однако навязать российскому обществу либеральную доктрину явно не удалось. Даже во времена наибольшего “озападнивания” в 1990-91 гг.. западные ценности разделяло меньшинство нашего народа, да и то в основном жители столичных центров.

Общественное недовольство времен перестройки, проявившееся в многотысячных митингах, забастовках и деятельности политизированных “неформалов” было направлено против отдельных, пусть и значительных , недостатков советской системы, а не против самой системы. Не случайно основные лозунги демократов образца 1989 г. сводились к борьбе с привилегиями партноменклатуры, недопустимости репрессий типа тех, что были в 1937 г. , и в общем не отличались от лозунгов горбачевского крыла в КПСС и их призывам к “очищению” социализма от пороков сталинизма. Подавляющее большинство населения страны выступало за сохранение единого государства, что наглядно показал референдум 17 марта 1991 года. В этом смысле политический режим, установившийся в Российской Федерации в августе 1991 г. изначально противопоставил себя подавляющему большинству граждан.

Во второй половине 90-х гг.. крах западнической либеральной доктрины в общественном сознании стал очевидным. По подсчету солидного журнала ОНС, «чистые» западники составляли 2-3 % россиян.[1] Это показали итоги парламентских выборов 1993 г. и еще в большей степени 1995 г., когда при всех своих политических и финансовых возможностях проправительственный блок Е. Т.Гайдара не смог преодолеть 5 %-ый барьер и не прошел в Государственную Думу. Не менее показательно, что также чисто проправительственный блок В.С.Черномырдина “Наш Дом - Россия” в предвыборной агитации всячески подчеркивал свою неиделогизированность (что является совершенным нонсенсом для партии) и делал упор на профессиональную компетенцию лидеров “партии власти”.

Но даже НДР не смог избежать великодержавных лозунгов и заявлений в ходе предвыборной кампании и, кроме того, человеком № 2 по списку НДР был генерал Л.Я.Рохлин, герой чеченской войны, впервые прославленный по телевидению, кстати, А.Г.Невзоровым и Н.Михалков. Вероятно, именно благодаря такой неиделогизированной идеологии НДР смогла получить вдвое больше голосов, чем либералы-гайдаровцы и стать одной из крупнейших фракций в Думе.

Как ни парадоксально, но и результаты президентских выборов 1991 и 1996 гг.. также отнюдь не свидетельствуют о триумфе западной системы ценностей. В 1991 г. Б.Н.Ельцин выступал под теми же обещаниями борьбы с привилегиями, взаимоисключающими и заведомо невыполнимыми лозунгами скорейшего процветания, рыночных реформ при сохранении социальной защищенности граждан, В целом все эти лозунги мало чем отличались от горбачевских, если не считать обещаний большей радикализации реформ и очень неопределенных высказываний о “суверенитете России”. Но даже и в 1991 г. главной сенсацией стала не запрограммированная быстротой избирательной кампании и поддержкой средств массовой информации победа Б.Ельцина, а взлет Жириновского, всего лишь два раза появившегося на экранах Центрального Российского Телевидения и получившего сразу 6 млн. голосов. Все это Жириновскому удалось достигнуть благодаря фразам о “защите русских” ,которые теперь произносят как свои собственные

На президентских выборах 1996 г. под чисто либеральными западническими лозунгами выступал лишь Г.А.Явлинский, получивший в первом туре 7 % голосов. Сам Ельцин выступал под антикоммунистическими, причем обильно разбавленными патриотическими фразами, Среди самых сильных ходов предвыборной кампании Ельцина в 1996 г. было демонстративное “отстранение” А.Б.Чубайса (о том, что именно Чубайс возглавляет предвыборный штаб Ельцина, подавляющая масса избирателей и не подозревала), подписание договора о союзе с Белоруссией, что было воспринято общественным мнением как начало воссоединения двух славянских республик в одно государство и, наконец, официально объявленная “победа” в Чечне.

Впрочем, главную роль в успехе Ельцина на этих выборах сыграл фактор Лебедя, т.к. за генерала проголосовал каждый 6-ой избиратель и значительная часть которых во 2-м туре голосования отдали голоса по призыву лидера, за Ельцина. Так что успех Ельцина заключался в перетягивании на свою сторону некоммунистических, но настроенных патриотично избирателей.

В целом же можно констатировать, что идеи либерализма в современной России разделяет меньшинство граждан, причем даже среди голосовавших за Ельцина идейные демократы были в явном меньшинстве.

Успехи КПРФ на выборах в парламент и органы местного самоуправления в 1993-99 гг.. и значительный процент голосов за Г.А.Зюганова на президентских выборах 1996 г., однако, не означают возрождения влияния левых и особенно коммунистических идей. Собственно, и единой коммунистической идеологии в России 90-х гг.. нет, о чем свидетельствует факт наличия сразу нескольких враждующих компартий и фракционных групп в КПРФ. Саму КПРФ, вопреки ее названию, нельзя считать коммунистической в буквальном понимании этого слова, т.к. ее идеология “государственного патриотизма” представляет из себя вариант идеологии правой национально-патриотической (или “белой”) оппозиции, отличаясь лишь более позитивным отношением к советскому периоду русской истории. Кстати, именно то, что КПРФ постоянно “играет на поле” патриотов-государственников, не только дает силу КПРФ, но и обескровливает правые организации, актив и электорат которых переходит к лучше организованным зюгановцам. Обвинения коммунистов-ортодоксов в том, что КПРФ - это уже не левая партия, пожалуй справедливы. Но поправение КПРФ опережает реальное поправение общественного сознания россиян.

Что касается пестрого конгломерата православно-монархических, пронацистских, антисемитских организаций, по которым ошибочно судят о русском национально-патриотическом движении вообще, то они являются такими же аутсайдерами политики, крикливым меньшинством, как и радикальные демократы и коммунисты-ортодоксы. Впрочем, в случае углубления политического и экономического кризиса в России экстремистские силы могут получить массовую поддержку.

В целом, однако, для русской национальной правой показателем ее значимости является идеологическое завоевание “молчаливого большинства” граждан, из тех, кто не состоят в партиях, не ходит на митинги, почти не бастует и даже способен проголосовать за Ельцина, поддаваясь внушению СМИ, но именно они составляют большинство российского общества. Не только распад сверхдержавы, оскорбление национальных чувств русского народа и экономические трудности, но и интеллектуальная импотенция демократов, не способных предложить обществу ничего нового, способствует этому. Кроме того, в России существует громадная масса людей, которые под влиянием разочарования в политических лидерах и организациях, просто самоутвердились от любого участия в общественно-политической жизни.

Этих самоустранившихся в России и СНГ десятки миллионов и преобладают среди них отнюдь не “темные массы”  а напротив, образованные, молодые нонконформисты, подчас бывшие активисты демократического движения конца 80-х гг.., разочарованные в результатах своей деятельности. Они - потенциальный резерв национально-патриотического движения. Более того, как показывает исторический опыт, именно из разуверившихся в прежних идеалах и принявших новую истину, всегда выходят наиболее фанатичные борцы за веру.

Доминирующие в СМИ официозные обозреватели утешают себя и других тем, что российская оппозиция состоит из ностальгирующих по прошлому пенсионеров и поэтому исчезнет скоро по естественным причинам. Такое объяснение не только оскорбительно для старшего поколения, но и неверно по существу. Во время уличных столкновений 1 мая 1993 г. в Москве и в октябрьских событиях того же года выяснилось, что основная масса оппозиционеров состояла из молодых мужчин, способных за себя постоять даже без оружия. В конфликтах в Приднестровье , Абхазии, Югославии участвовало несколько тысяч русских добровольцев явно не пенсионного возраста. Нелишне напомнить, что виднейшие деятели оппозиции весьма молодые для политиков люди, большинству из которых едва за 40 лет, и лишь Зюганов, Жириновский и А.Н.Стерлигов перешли 50 летний рубеж. Наконец, если посмотреть карту выборов, проходивших в России в 80-90-е гг.., то мы увидим, что самый “старый” в демократическом плане Санкт-Петербург  голосовал за демократов и Б.Н.Ельцина, а “молодые” Амурская область и Краснодарский край были оплотами коммунистов и патриотов. Как видим, не средний возраст электората, а особенности исторического развития отдельных регионов, уровень экономического кризиса и степень “прикормленности” населения определяет поведение избирателей.

Резюмируя все выше сказанное, можно придти к простому выводу: на уровне обыденного сознания господствуют идеологические течения, представляющие из себя своеобразный синтез традиционных русских ценностей и социалистических идей. В основе - государственный патриотизм, единая и неделимая Россия в границах СССР или по крайней мере, в виде союза РФ, Украины и Белоруссии плюс населенные русскими территории прежних советских республик. К этому добавляются социальная справедливость и традиционная для России роль сильного, опекающего и требовательного государства. Сюда же входит неизбежность имперского величия России, правда обычно связываемая с ролью мощной военной державы. Запад традиционно воспринимается с недоверием, даже с враждебностью.

Вместе с тем социальные изменения 80-90-х гг.. также нашли отражение в этих идеологических течениях. Так, частная собственность как принцип не отвергается, несмотря на неуважительное отношение к “новым русским”. Свободная пресса и многопартийность, действительно демократические выборы считаются само собой разумеющимся. Особенно надо подчеркнуть, что идеи расового и национального превосходства русского народа над другими народами практически не получили распространения среди русских. Безусловно, настроения враждебности по отношению к “лицам кавказской национальности”, цыганам, в меньшей степени к евреям, действительно бытуют среди значительной части населения России, но во многом это объясняется экономическими причинами (известно, что для жителей городов глубинной России всякий кавказец - это спекулянт или даже бандит), но вряд ли это можно объяснить расизмом. В целом традиционная дружба советских народов продолжает существовать и на осколках СССР. Не удивителен отсюда и значительный процент нерусских по национальности в русском национальном движении.

Таким образом, перед нами достаточно сформировавшаяся идеология, которая представляет из себя не расписанную по пунктам доктрину или партийную программу, а скорее общие контуры той политики, которую ждут от национального правительства, независимо от его лидера, партийной принадлежности и способа прихода к власти. Под идеологией в данный момент подразумевается не просто совокупность идей, но и также определенное состояние сознания, своя символика и мифология, герои, мученики и злодеи и т.д.

С точки зрения западной политологии эту идеологию можно отнести к правому флангу политических идеологий. Но насколько западные стереотипы деления политических теорий и партий применимы к современной российской ситуации? Обратим внимание, что главные пункты расхождения между правыми национально-патриотическими и национально-коммунистическими (которые принято вместе с ортодоксальными коммунистами называть левыми) силами, не носят принципиального характера. В связи с этим различия между “красной” и “белой” оппозицией достаточно условны, ведь сводятся они лишь к различной оценке некоторых событий и имен прошлого. Отсюда совершенно естественными были многочисленные попытки объединения правой и “красной” псевдо-левой оппозиции, предпринимаемые буквально сразу с августа 1991 г. Хотя большинство этих попыток создать единый блок оказались неудачны (Русское Собрание, Русский Национальный Собор, Фронт Национального Спасения - сам факт их периодических возникновений весьма показателен). Выходит, не только тактические потребности политической борьбы, но и идеологическая близость также привлекают друг к другу патриотов и коммунистов. Итак, актуальность темы, думается, не вызывает сомнения.

В данной монографии предпринята попытка анализа идеологического аспекта правой национально-патриотической альтернативы развития Российского общества. Автор не ставит своей целью изложение истории правой и праворадикальной мысли России, хотя без краткого исторического раздела в данной работе обойтись невозможно, ведь все современные идеологические концепции и теории любого направления имеют свои корни в прошлом и без знания этих корней трудно понять современные политико-идеологические реалии. Цель своего исследования автор видит в выяснении места и роли национально-политических партий и движений России 90-х гг.. и тех теорий и идей, которыми они руководствуются в общем спектре русской политической жизни конца столетия. Автор берет на себя смелость выяснения идейных и политических процессов, происходящих внутри на редкость пестрого и раздробленного правого фланга русской политики и старается выделить те общие, фундаментальные принципы и ценности, что разделяют все приверженцы и “красной”, и “белой” оппозиции.

Степень научной разработанности. Литература по данной проблеме в современной России, с одной стороны, огромна и любой исследователь может просто захлебнуться в море газет, партийных программ, философских трактатов, речей и книг лидеров и т.д.

Имеющуюся литературу можно разделить на несколько частей:

1) Справочная литература по современным российским политическим партиям, организациям, движениям и блокам, их практической деятельности, участию в выборах, идеологическим положениям и т.д. К такой литературе можно отнести исследование В.А.Олещука, В.Б.Павленко, Краснова и др. авторов, специальные информационные выпуски.[2]

Национально-патриотические партии в этих исследованиях рассматриваются лишь как составная часть российского политического пейзажа, причем в силу причин объективного и субъективного характера основное внимание уделяется в этих справочниках удачам и неудачам партий на выборах и др. практическим мероприятиям партий, в то время как их идеология упоминается лишь мельком.

2) Теоретические труды политических лидеров национально-патриотического и национально-коммунистического направления. В частности, речь идет о книгах В.Аксючица, С.Н.Бабурина, Г.А.Зюганова, А.Н.Стерлигова и др. [3]Сюда же можно отнести политическую публицистику ряда видных деятелей национальной оппозиции.[4]

3) Значительный интерес представляют теоретические разработки различных “мозговых трестов”, обычно представляющих из себя кружки молодых интеллектуалов, как правило, организационно не связанных с политическими партиями. Свои оригинальные идеи, трактовки прошедших и происходящих событий эти центры, клубы, “круглые столы”, информационные агентства и т.п. обычно излагают в специальных сборниках, журналах, книгах и брошюрах. Не все равноценно в них, но тем не менее современная российская правая мысль не может быть представлена без идеологических разработок правых “яйцеголовых”. Среди их изданий можно выделить книги Кургиняна С.Е., Дугина А.Г .,авторские коллективы публицистических сборников и журналов.[5]

4) Не потеряли свое значение “толстые” литературные журналы, оставаясь трибуной определенных политических (и лишь затем литературных) течений. Ни один исследователь русской правой мысли не может игнорировать публицистику таких известных журналов, как “Наш Современник”, “Молодая Гвардия”, “Кубань” и ряд других.

Важнейшими идеологическими органами являются газеты “День” (с 1993 г. “Завтра”) и “Советская Россия”, претендующая (в большей степени это относится и к “Завтра”) на роль коллективного организатора различных оппозиционных сил.

5)                Несмотря на то, что национально-патриотическое движение в России существует уже больше десятилетия и представляет уже не только совокупность партий и группировок, но и определенную политическую и культурную традицию, став частью национального достояния, но обобщающие сводные работы по русским правым совсем малочисленны.

Большинство из них носит характер чисто пропагандистских произведений, призванных “разоблачить” и “заклеймить” “русский фашизм”.[6] При этом следует учесть, что все электронные СМИ и самые массовые по тиражу (но отнюдь не по объективности) газеты находятся в руках противников национально-патриотических сил, что сразу ставит полемику патриотов с либералами в неравные условия. Таким образом, перед нами своеобразная ситуация, когда доминирующее в массовом сознании мировоззрение противоречит тому, что пытаются навязать большинство СМИ. Это навязывание идет небезуспешно, и вероятно, это одна из новых причин политических недостатков оппозиции и сохранения политического режима, связанного с именем Ельцина. Психологическую войну между проправительственными публицистами и правыми трудно даже назвать идеологической борьбой, поскольку она сводится к взаимной брани и навешиванию ярлыков, причем у официозных пропагандистов голос во много раз громче из-за господства в СМИ.

Это состояние войны особенно отражается на деятельности национально-патриотических партий и групп, особенно мелких, которые склонны видеть в любом интересующем ими человеке шпиона, вредителя и т.п., обычно именуемого “жидом”. Разумеется, такое катакомбное сознание вредит патриотам, изолируя их от потенциальных активистов, не говоря уже о невозможности получить материал для исследователя по численности, структуре, политическим союзам и прочем, что интересует не только компетентные службы, но в первую очередь политологов.

Именно отсутствие единой цельной научной работы по современным русским правым определили выбор темы настоящей работы. При этом автор счел необходимым посвятить первую часть книги теоретическому наследию правых XIX и XX века, на которые опираются и современные национально-патриотические партии и движения.

Настоящее исследование основывается на изучении партийной прессы и документов, теоретических трудов, созданных как самими правыми, так и их противниками. Многое из того, что вошло в состав исследования, автор почерпнул из собственного опыта участия в рядах партии Русский Национальный Собор (РНС), работе в национально-патриотической прессе, присутствуя на ряде съездов и конференций объединенных патриотических сил и их “мозговых центрах”. Очень много автор почерпнул также из бесед с рядом лидеров патриотических партий.

Целью исследования является выяснение места и роли правой национально-патриотической идеологии в общем спектре социально и политической мысли России 80-90-х гг. .XX века, выявлении идейных и общественных процессов, протекающих внутри движения, уточнении сущности, массовой опоры и деятельности национально-патриотических партий. Задачей исследования автор считает показ социальной и политической философии правых национально-патриотических партий и организаций и в целом русского национального движения на всей территории СССР.

Автор признает, что в силу обширности темы многие существенные вопросы правой альтернативы для России будут затронуты мимоходом или вовсе останутся вне рамок книги. Также автор признает, что при всем своем стремлении держаться объективности, его личные пристрастия все равно будут проступать на страницах его труда потому что еще не пришло время, когда можно будет “без гнева и пристрастия” описывать идеи и людей России рубежа тысячелетий. И наконец, автор приносит свою искреннюю благодарность всем тем многим людям, без участия которых не могла бы эта книга появиться на свет. 

2. Содержание основных понятий русской правой политической мысли. 

Прежде чем непосредственно приступить к рассмотрению традиционной и современной российской правой идеологии, необходимо разобраться с основными понятиями и терминами, которыми оперируют авторы, пишущие на эту тему, при всех своих симпатиях и антипатиях.

Это особенно важно, учитывая, что политизация нашего расколотого общества приводит к преобладанию как в публицистике, так даже и в научной литературе вместо строгой терминологии бранных кличек. Выражение типа “красно-коричневые”, “коммуно-фашисты” и т.п. не сходит со страниц солидных литературных изданий, получая в ответ подобные ярлыки от не менее солидных изданий иного лагеря.

Другой сложностью для любого исследователя являются сложившиеся стереотипы оценок тех или иных явлений , понятий и имен как “хороших” (“правильных”, “прогрессивных”) или “плохих” (соответственно “неправильных”, “реакционных»). Можно вспомнить, как в конце 80-х гг. .сторонники демократических и рыночных реформ в СССР, отстаивая классические право-консервативные ценности, с точки зрения западной политологии, назывались и искренне считали себя “левыми радикалами”. Здесь проявилась, видимо, советская традиция объявлять левыми всех борцов за новое, прогрессивное. После августа 1991 г. левыми вновь стали коммунисты, но вот к кому тогда отнести столь противоположных демократов и патриотов?

Третья терминологическая проблема заключается в крайней сложности, противоречивости и многослойности ключевых понятий, таких, как “национализм”, “патриотизм”, “левые-правые”, “западники-славянофилы”, которыми пользуется любой исследователь национальных движений и идеологий. Несмотря на обилие толкований, эти понятия остаются одними из важнейших объектов исследования в обществоведческой литературе, предметами споров и дискуссий.

Учитывая отсутствие единого понимания и общепризнанного определения этих терминов, автор, не претендуя на новизну суждений, предлагает рассмотреть ту их трактовку, которая будет использована в монографии.

Наименьшие сложности вызывают у исследователей (но не в общественном сознании) деление политических сил на левых и правых. Как известно, это деление возникло во время Великой Французской революции. Расхождения между левыми и правыми заключаются в их разном отношении к главному лозунгу революции - “Свобода, Равенство, Братство”. Левые делают упор на равенстве, даже если во имя его придется ограничить свободу. В силу этого к левым относятся все без исключения социалистические и коммунистические партии, ставящие перед стратегическую цель в виде бесклассового общества полного социального равенства. Правые же считают, что равенство неравными от природы людьми вообще недостижимо и главную свою задачу видят в создании таких общественных условий, когда естественные социальные различия будут смягчаться в результате сотрудничества классов при посредничестве государства. Надо сразу сказать, что делая упор на понятии “свобода”, правые вовсе не исповедуют безграничный индивидуализм. Напротив, они считают, что человек имеет ценность и может быть свободен лишь как часть общества и гражданин государства. Законопослушание и дисциплина являются одними из фундаментальных ценностей правых..

Любопытное суждение высказал левый радикал, известный теоретик анархо-синдикализма Жорж Сорель: «Быть правым - значит вполне исполнять свой гражданский долг».[7] А вот какое определение правым дает один из ведущих теоретиков западноевропейких “новых правых” А. де Бенуа: «Правым я называю чисто условно такое поведение, которое считает позитивным существующее различие в мире и следовательно, относительное неравенство, являющееся их неизбежным результатом, а негативным - постепенную гомогенизацию мира, которую провозглашает и осуществляет тысячелетняя идеология равенства».[8] Итак, свобода в определенных рамках вместо социального равенства, политическое и гражданское равноправие, полная экономическая свобода и как следствие наличие социального расслоения, таковы отличительные черты правых идеологий.

Легко заметить, что главное расхождение между свободой и равенством заключается в частной собственности. Для правых она священна неприкосновенна и является основой свободы. Для левых же частная собственность или абсолютное зло, подлежащее уничтожению (для радикальных левых типа большевиков), или же неизбежное зло, которое приходится сохранить, но желательно по возможности ограничить (для умеренных левых типа современных социал-демократов). Не случайно с точки зрения традиционного советского менталитета левые - это те, кто за социализм, правые - за капитализм.

Существуют на Западе и отчасти в России представления о том, что правый сектор политических организаций составляют тоталитаристские партии (и “красные” и “коричневые”), а в левом - все демократические силы (от умеренно-консервативных до социал-демократии). Но эта концепция игнорирует вопрос о собственности, принципиально по-разному решаемому в социалистических и в фашистских государствах. Кроме того, двухвековая традиция достаточно четко разделяет левых и правых именно по отношению к частной собственности. В силу этого автор придерживается традиционного определения правых и левых.

Третий элемент революционной триады - “Братство”, также трактуется по-разному. Левые, считая, что все люди - братья, являются интернационалистами и нередко любят все человечество, а вот до собственного народа у них порой руки не доходят.

Правые же, считая, что хотя все люди и братья, но есть братья старшие и младшие, причем последние должны подчиняться старшим, исходят из того, что не только отдельные индивиды неравны друг другу, но и между нациями и государствами также существует неравенство. Поэтому правые справедливо считаются более националистичными, чем их оппоненты левые. Понятие “нация”, понимаемое как некая не столько этническая, сколько культурная и социальная общность, является одним из краеугольных камней всей правой идеологии. При этом правые нередко склонны игнорировать социальные проблемы и факт социально-классового деления общества, переоценивая национальное единство и сплочение.

Принцип неравенства, распространенный на взаимоотношения нации, приводит к идеологии и политике шовинизма, расизма и ксенофобии. Фашизм является доведенным до конца правым радикализмом. Вероятно, не случайно, что само слово “правый” в общественном сознании не только советских людей, но и граждан многих западных стран звучит одиозно, а слово “левый” в современной Франции “соединилось с понятиями “прогресс”, “свобода”, “демократия”, “социальные реформы””- писал знаток Франции советский журналист В.П. Смирнов.[9]

Отождествление левых с прогрессом, как уже упоминалось, привело к этому самоназванию советских демократов конца 80-х годов. Теоретики “новых правых” на Западе призывают не стесняться термина “правые”.

Интересно, что во время Великой Французской революции понятие “левый” было оскорбительной кличкой, которую применяли роялисты к своим противникам. 200 лет тому назад все тогдашние европейцы хорошо знали Священное Писание, в частности Апокалипсис, по которому в час Страшного Суда все грешники, коих ждет Геенна Огненная, будут по левую руку от Высшего Судии, а праведники - по правую. Таким образом, “левый” в конце XYIII века означал отпетого грешника, которому ни в этом, ни на том свете не может быть спасения, а слово “правый” означало борца за ПРАВОЕ дело - короля и веру. Как это часто бывает в дальнейшем, оскорбительная кличка превратилась в гордое и почетное наименование, а горделивое имя правых само стало оскорбительным.

Итак, к правым политическим силам надо отнести те партии, организации и движения, в программных целях которых присутствуют принципы единства нации, свободы в рамках ответственности, естественное неравенство как между человеческими индивидами, так и между народами и государствами, неверие в идеальные схемы переустройства общества и, наконец, частная собственность как фундамент индивидуальной свободы и экономической жизни государства. Для реализации подобных установок правым приходится быть прагматиками в экономике, консерваторами в области национальной истории, культуры и традиционных моральных ценностей общества. Как показывает опыт стран Запада, правые способны пойти на глубокие социальные реформы, но не ради построения нового передового общества, а напротив, чтобы социальные конфликты не подорвали национальное единство и не раскачали общую лодку. Наконец, правые не очень склонны теоретизировать и создавать умозрительные схемы идеального общественного устройства. Все их теоретические разработки направлены на улучшение имеющегося общества или на возрождение замечательного прошлого, испорченного враждебными силами. Как видим, политические силы современной России, выступающие против западнических либералов и ортодоксальных коммунистов, по всем своим характеристикам вполне могут считаться классическими правыми с точки зрения общественных наук, даже если сами эти силы не считают себя правыми.

Однако термина “правый” все же недостаточно для обозначения некоммунистической антилиберальной оппозиции, поскольку сами либералы всех оттенков тоже целиком вписываются в правый спектр политических сил, по крайней мере, по отношению к частной собственности. Нужен, следовательно, еще другой термин, более конкретизирующий место правой оппозиции либералам.

Уже с 1989-90 гг.. на страницах либеральной прессы появляется кличка “национал-патриот”. Изначально это была оскорбительная кличка, притом родившаяся не под влиянием настроения и экспромта. Любое словосочетание, где присутствует элемент “национал-” сразу же вызывает у мыслящей публики ассоциацию с понятием “национал-социализм”, т.е. германскую разновидность фашизма. В России более чем в какой другой стране мира для любого политического явления оказаться хоть чем-то похожим на Германский фашизм означает политическую смерть. Вероятно, именно этим и руководствовались авторы этого термина. Но как это часто бывает, оскорбительный ярлык, данный противником, становится почетным наименованием. Так было с понятием “левый” (грешник) во Французскую революцию, так произошло и со словом “национал-патриот”.

Насколько соответствует это понятие характеру идеологии и стратегическим целям российской некоммунистической оппозиции? Для этого необходимо разобраться с составляющими этого понятия.

Слову “национализм”, одному из наиболее употребительных и наименее ясных в политологии, особенно не повезло в научной литературе. Западный историк Д.Кларксон иронически сказал: “Национализм подобен греху - это явление настолько знакомое, что не поддается определению или даже точной характеристике”.[10] В русской литературе утвердилась негативная оценка национализма. Так, в изданном в 1983 г. “Кратком политическом словаре” сказано: ”Национализм - буржуазная идеология, политика и психология в национальном вопросе. Для национализма характерны идеи превосходства одного - “высших”, якобы “избранных” самой природой наций над другими - “низшими”, “неполноценными».[11]

Примерно так же трактует национализм изданный десятилетие спустя, совсем в иную эпоху, энциклопедический словарь по политологии: «Национализм - это идеология, психология, социальная практика подчинения одних наций другим, проповедь национальной исключительности и превосходства, разжигания национальной вражды, недоверия и конфликтов.»[12]  Однако чем же национализм в такой трактовке отличается от шовинизма и расизма? Борьба угнетенных наций за свое освобождение ведь тоже называется национализмом и в этом деле национализм является делом вполне позитивным. В.И.Ленин, которого сейчас не любят цитировать, будучи убежденным интернационалистом, тем не менее писал, что национализм, который пробуждается у угнетенной нации, имеет “историческое оправдание”[13]

Оппонент Ленина почти по всем вопросам Н.А.Бердяев делил национализм на агрессивный, разрушительный, зоологический и на национализм творческий, созидательный, способный вести нацию по пути общественного прогресса. Как видим применительно к угнетенной нации национализм имеет вполне позитивный смысл. Современные русские правые особенно ценят виднейшего философа Русского Зарубежья И.А.Ильина и его трактовку национализма: «Национализм есть любовь к историческому облику своего народа во всем его своеобразии. Национализм есть вера в инстинктивную и духовную силу своего народа, вера в его духовное призвание, Национализм есть воля к тому, чтоб мой народ творчески и свободно цвел в Божием саду. Национализм есть созерцание своего народа перед лицом Божиим, созерцание его души, его недостатков, его талантов, его исторической проблематики, его опасностей и его соблазнов, Национализм есть система поступков, вытекающих из этой любви, из этой веры, из этой воли и из этого созерцания.»[14] Красиво, но непонятно. если не считать абсолютно позитивного отношения к понятию “национализм”.

Западная политология очень широко использует понятие “нация” в значении “государство”. Весьма интересную трактовку национализма дал Э.Геллнер:” национализм обозначает принцип, требующий совпадения этнических и политических границ, а также чтобы управляемые и управляющие внутри данной политической единицы принадлежали к одному этносу”.[15] С этим можно согласиться, хотя национализм не исчерпывается только соединением нации в одном государстве или борьбой за этническую чистоту правящей верхушки.

Позитивное отношение к национализму высказывал великий гуманист М.Ганди: “Национализм в моем понимании означает, что моя страна должна обрести свободу, что, если нужно, вся моя страна должна умереть, чтобы человечество должно жить...”[16]

Еще одно определение национализма дал Гасан Гусейнов в советско-французском “Словаре нового мышления” :”Национализм - термин, означающий приоритет национальных (этнических) ценностей как перед личностными, так и перед иными социальными (групповыми, универсальными) ценностями и применимый для описания политической практики, идеологии и социально-психологической ориентации личности”.[17] С определением Гусейнова вполне можно согласиться.

На тему “национализм” можно написать (и уже написаны) горы книг, но все равно само это понятие с трудом будет поддаваться классификации, поскольку по мере изменений бытия наций будут изменяться и формы национализма.

Автор полностью осознавая дискуссионность определения, предлагает считать националистами совокупность всех партий, организаций и движений, руководствующихся в своей практической деятельности приоритетом интересов наций ( а не класса, социальной группы или конфессии). В соответствии с этим правая организация в современной России с полным основанием считает себя национальным движением. Стремление к совпадению этнических границ русской нации с политическими границами государства, что в соответствии с мнением Э.Геллнера является главной чертой национализма, также один из краеугольных камней идеологии современных русских правых.

В довершении всего правые склонны всячески подчеркивать нерусское происхождение (неважно, реальное или мнимое) “управляющих”, по терминологии Э.Геллнера, политической единицей Российской Федерации. Не только из характера проводимой политики, но и из этнического происхождения российской правящей финансовой и политической элиты делается однозначный вывод об антирусском характере российского политического режима.

Итак, при всех неопределенностях самого понятия “национализм” сомневаться в националистическом характере современных русских правых не приходится. Здесь мы имеем редкое совпадение в названии политического движения как его противниками, так и сторонниками.

Но одним термином “национализм” не обойтись, учитывая, что правая оппозиция не исчерпывается только борьбой за интересы только русской нации. В противном случае трудно будет понять факт участия в русском национальном движении людей и целых этносов совершенно нерусского происхождения.

В многонациональной стране, где множество самых разных этносов живет в одном государстве уже не одно столетие, общность исторических судеб, единый народно-хозяйственный комплекс, большое количество смешанных браков, преобладание общей российской (затем советской) культуры, - все это не могло не породить надэтническую (или, суперэтническую) общность, которую и поныне можно считать советским народом. Показателем единства народа можно считать отсутствие массовых сепаратистских движений даже на рубеже 80-90-х гг.., поскольку кроме прибалтийских Народных Фронтов , наиболее крупные национальные движения не ставили вопрос об отделении от СССР, а вели речь лишь о расширении суверенитета союзных или автономных республик, расширения употребления национального языка и т.д., не особенно отличаясь от общедемократических движений. Провозглашение ликвидации СССР 9 декабря 1991 г. было делом трех удельных президентов, никем не уполномоченных на это, а вовсе не по требованию народов.

Традиции общей государственности и по сей день сильны и оказывают серьезное влияние на политическую культуру жителей всех постсоветских государственных образований. Более того, экономические трудности, политические потрясения, войны и т.п., вызвали взрыв “советских” настроений по всей территории СССР. Об этом свидетельствуют падение почти всех “отцов независимости” новоявленных государств и возвращения к власти политиков советского времени типа Г. Шеварднадзе, Г.Алиева и кроме того, “ресоветизация” менталитета постсоветских народов стала одним из главных факторов возрождения коммунистических партий в СНГ.

Таким образом, национальное движение в России нельзя сводить, во-первых, только к этническому национализму русских, во-вторых, рассматривать его только в рамках границ РФ. Значит, мы должны принять за данность патриотическое движение всех этносов прежнего СССР как составную часть русского национального движения.

Слово “патриотизм”, в отличии от национализма, всегда имело позитивный смысл в русской политической литературе. Более того, в России традиционны противопоставления “плохого” национализма “хорошему” патриотизму. Вот что пишет не политолог, но замечательный ученый- гуманист Д.С.Лихачев: “Патриотизм - благороднейшее из чувств. Это даже не чувство - это важнейшая сторона и личной, и общественной культуры духа, когда человек и весь народ как бы поднимается над самим собой, ставя себе сверхличные цели. Национализм же - это самое тяжелое из несчастий человеческого рода. Как и всякое зло, оно скрывается, живет во тьме и только делает вид, что порождено оно на самом деле злобой, ненавистью к другим народам и к той части своего собственного народа, которое не разделяет националистических взглядов.”[18] Конечно, как мы уже выяснили выше, термин “национализм” сам по себе нейтрален и Д.С.Лихачев смешивает национализм с шовинизмом, но важно то, что относительно однозначного позитива патриотизма сомнений нет.

На уровне общественного сознания национализм означает любовь к своей нации, а патриотизм - к своей стране. В этом смысле национализм может существовать у нации, лишенной государственности и даже места компактного расселения, а патриотизм к единой стране могут испытывать все этносы одного государства.

Понятно, что на территории прежнего СССР не могло не появиться многоэтническое патриотическое движение и что оно теснейшим образом связано с борьбой за свои права русской государственно-образующей нации. Более того, оторвать их одно от другого просто невозможно. Итак, понятие “национал-патриот”, рожденное как ярлык и оскорбительная аналогия с германским национал-социализмом, в действительности по существу соответствует правому движению современной России. Применительно к реалиям современной России понятие “национал-патриот” стало обозначать всех противников политического режима и идеологии западнического либерализма и в таком значении проникли на страницы солидной и объективной научной литературы, приобретя статус нейтрального термина, обозначающего общественное явление.

Остается разобраться с другой кличкой, которую широко применяют идеологические противники национально-патриотического движения. Речь идет о нелепом словосочетании “русский фашизм”. Тема “фашизма” стала одной из самых ходовых в российской либеральной прессе, причем чем больше либерализм терял массовую базу, тем громче в СМИ шла тема фашизма. Особенно сильно обвинения в фашизме звучали в моменты кризиса послеавгустовского режима Российской Федерации. Так, вскоре после кровавых событий сентября-октября 1993 г. в обращении Президента РФ Б.Ельцина к россиянам 6 октября 1993 г. потерпевшая сторона обвинялась в том, что ее “цель - установление в России кровавой коммуно-фашистской диктатуры”.[19] Так говорилось на самом высоком официальном уровне, а что ожидать от либеральной прессы, в оценках которых события осени 1993 г. и до сих пор однозначно трактуются как “коммуно-фашистский” или просто “фашистский» мятеж. В конце февраля 1995 г. появился указ Президента о борьбе с фашизмом. Ему предшествовало появление на телевидении передачи с участием “бригаденферера СС” А.Веденкина, которую единодушно расценили как в кругах оппозиции, так и среди идейных либералов, как весьма топорно организованную провокацию, имеющую целью отвлечения внимания от поражения федеральных войск при новогоднем штурме Грозного, а также начало избирательной кампании в Государственную Думу следующего созыва. В результате о президентском указе все скоро забыли.

Но что же такое фашизм? Прежние советские определения фашизма как “диктатуры наиболее агрессивных и реакционных кругов монополистического капитала в период общего кризиса капитализма” звучит несколько несовременно. Многие западные политологи вообще отрицают термин “фашизм”, заменяя его еще более неопределенным термином “тоталитаризм”. Обычно же под фашизмом понимают движения и режимы, установившиеся в 20-40-ые гг.. в Италии, Германии и ряде других стран Европы. Из особенностей тех режимов - вождизма, однопартийности, официальной идеологии расизма, антисемитизма, милитаризма и агрессии и т.п. выводятся характерные принципы фашизма вообще. Однако особенности режимов Японии, Испании, балканских стран не вписываются в жесткие рамки “классического” итало-германского фашизма. Приходится признать, что тема фашизма является одной из самых неразработанных, несмотря на обилие источников, тем в мировой политологической литературе. И особенно это относится к фашизму после 1945 г., после краха его классических форм. Весьма многочисленные послевоенные неофашистские организации и движения, за исключением мелких сект обычно признают (пусть даже только на словах) принципы демократии ,европейской интеграции и т.д. С другой стороны, явление “зависимого фашизма”, т.е. фашизоидные марионеточные режимы  стран, оказавшихся в зависимости от государств - ”метрополий” фашизма (таковыми были во второй мировой войне Норвегия под властью В.Квислинга, режим Виши во Франции, “республика Сало” в Италии) получил широчайшее распространение после 1945 г. Справедливости ради надо заметить, что очень часто фашистскими называют любые зависимые диктатуры в развивающихся странах.

Но что общее было характерно как для классического, так и современного фашизма? Ни однопартийность, ни фюрер-принцип, ни антисемитизм не являются исключительной чертой фашизма. Главный его принцип - идеал существования “высшей” нации (или расы), призванной быть “народом -господином” и “недочеловеков”, призванных “быть их рабами”. Все это присуще всем фашистским теориям, а уж организационные формы фашистского движения и особенности политического режима - уже частности. В силу этого к режимам фашистского типа, возникших после разгрома германского национал-социализма (который можно считать наиболее “чистой”, доведенной до конца формой фашизма) можно отнести Южно-Африканскую Республику до отмены апартеида, Израиль, и, наконец, Эстонию и Латвию. Во всех перечисленных режимах существовали или существует законодательно закрепленная дискриминация значительной части жителей страны, и при этом господствующая нация живет в условиях демократии. Таким образом можно считать наиболее характерной формой фашизма после 1945 г. своеобразный “демократический фашизм” или “фашизм с человеческим лицом”.

После этого закономерен вопрос. Можно ли считать правое национально-патриотическое движение в России, или хотя бы его радикальную часть, движением фашистского типа? Вопрос не простой, учитывая широкое использование некоторыми национально-патриотическими организациями символики и лозунгов германского национал-социализма. Впрочем, тема Гитлера вызывает значительный интерес у многих в России из-за того, что слишком долго все, связанное с “Третьим Рейхом” у нас было освящено исключительно с позицией канонизированной истории Великой Отечественной войны и теперь вот фашизм вызывает такой же интерес, как противники Сталина и черные пятна советской истории времен горбачевской гласности. Этот интерес оправдан и неизбежен, но через какое-то время сойдет на нет и перестанет быть интересен широкой публике.

Относительно национально-патриотических сил можно заметить, что организации нацистского типа в мелочах повторяющих своих немецких предшественников, действительно существуют. Но вряд ли они могут считаться серьезной политической силой, учитывая их микроскопическую численность и самое главное, элементарную невозможность не то что победы, но даже превращения в крупную партию или организаций, которые используют свастику и принцип “чистоты расы” в России. Большинство нацистских групп представляют из себя клубы фанатов Гитлера, а не политические организации. Впрочем, о нацистах мы еще поговорим далее.

В целом для русских национально-патриотических сил фашистская идеология неприемлема и является полной противоположностью собственных идеологических концепций. Безусловно, в идеологии фашизма всегда присутствовал элемент оскорбительного национального чувства (германские нацисты использовали в пропагандистских целях величайшее унижение Германии Версальским договором, израильские сионисты настроения евреев после Холокоста и т.д.) и нельзя исключить возможность эволюции русских правых к фашизму, пусть даже и демократическому. Но на сегодняшний день объявлять национал-патриотов России национал-социалистами можно только демагогам. Более того, учитывая как составную часть русского национально-патриотического движения борьбу за гражданские права русских, проживающих в бывших советских республиках под властью этнократических режимов, носящих в Прибалтике совершенно “коричневый” характер, русских правых можно даже считать антифашистами.

И, наконец, режим “зависимого фашизма” латиноамериканского или вишистского образца, действующего в интересах других держав вполне может возникнуть в России при единодушном одобрении широкого мирового общественного мнения, которое предпочитает видеть на месте России две дюжины одинаковых банановых республик во главе с Дювалье и Стресснерами, чем сверхдержаву с независимым национальным правительством. Можно вспомнить одобрение ведущими демократиями мира событий 22.09 - 04.10.93. в РФ. Сползание «постсоветского пространства» к совокупности банановых республик проявляется не только в экспортно-сырьевой ориентации экономик новых “государств”, но и в возникновении политической жизни, типичными чертами которой являются фальсификации выборов, государственные перевороты, политические убийства, сращивание госаппарата с мафией, большое количество военизированных формирований и т.п., что приводит к уподоблению прежнего СССР Колумбии на 1/6 части Земного шара.

Любая политическая сила, ставящая своей целью недопущение возникновения режима вишистского типа в России, может считаться антифашистской. В этом смысле правые национально-патриотические силы представляют из себя главную гарантию недопущения в России зависимого фашизма с каким угодно лицом (а в современной России фашистский режим может быть только зависимым).

Подведем итог. Объект исследования в этой монографии - русские правые национально-патриотические партии и движения являются явлением, совершенно закономерно появившимся в стране, охваченной всеобщим кризисом и за считанные дни превратившейся из сверхдержавы в полтора десятка псевдодемократических режимов. Понятия “правые” и “национал-патриоты” являются нейтральными терминами, достаточно полно отражающих реальную сущность этих политических сил, независимо от самоназвания.

[AD-SIZE]  

Вернуться в Линдекс