Совместная дружная работа Ивана Ивановича Стахеева и Прокопия Петровича Батолина в течение многих лет (с 1899 г.) была всегда неизменно направлена на улучшение способов ведения своих обширных операций и на дальнейшее безостановочное развитие их, вызываемое требованиями жизни и времени. В круг их деятельности входили: крупнейшее в России по размерам хлебное дело на внутреннем и внешнем рынках; вопросы земледелия и сельского хозяйства; торговля нефтью и керосином; транспортное дело, как тесно связанное с этими делами; торговля мануфактурой и другими товарами, обслуживающими потребности широких народных масс.
Развитие именно этих отраслей торговли и промышленности и составило содержание большей части отдельных обществ и организаций, объединенных впоследствии под фирмой торгово-промышленного товарищества «Иван Стахеев и К°».
Хлебное дело — коренное дело товарищества, и к нему оно относилось с особенной любовью и заботой.
Начав дело в районе родного Прикамья, товарищество постепенно распространялось, с одной стороны, на восток и Сибирь, с другой — оставалось в центральных губерниях, где открывало конторы, и далее на юг, к богатому Черноморскому побережью.
Производя значительные операции с отправкой наших хлебных товаров за границу и чувствуя тоже непосредственно на себе все отрицательные стороны и все неустройство нашего портового дела, товарищество задумало самостоятельно устроить по крайней мере себя и, на первых порах, для экспорта через Балтику приобрело земельные участки и складочные помещения в городе Балтийском Порту с намерением начать работы для расширения уже существующей там небольшой гавани и оборудования ее по всем правилам современной портовой техники, а для районов, тяготеющих к Черному морю, товарищество приобрело участие в обществе, имеющем складочные и погрузочные средства и прекрасно оборудованную гавань в городе Николаеве.
По мере такого разрастания дела товарищество в целях и в видах лучшего руководства делом создавало отдельные организации в главных районах; для Восточной России, с главной конторой в Елабуге, — Камско-Вятское торговое товарищество; для Волжского района, с центром в городе Казани, — общество Казанских мельниц, которому товарищество передало принадлежащую ему большую паровую мукомольную мельницу около Казани; для хлебного района Центральной России было учреждено Соединенное общество сельского хозяйства и торговли с главной конторой в Кирсанове (Тамбовской губернии), которому переданы имение, принадлежащее товариществу б этой губернии, и мукомольная мельница (с водяными турбинами); для Юга России товарищество учредило Акционерное общество торговли и промышленности на Юге России с главной конторой в Николаеве, важном портовом городе на Черном море; этому обществу, с открытием после войны проливов, предстоит огромная работа.
Параллельно с развитием операций с торговлей хлебом товарищество все время укрепляло свои связи с производителями зерна. Помимо собственного непосредственного участия в обрабатывании земли и сборе хлебов, товариществом были образованы, при участии владельцев земли, два общества — «Рожь» и «Колос».
Постепенное развитие торговли нефтяными продуктами имело своим последствием занятие заметного места в общих оборотах страны и определенного положения на рынке, чему еще способствовали и имевшиеся в распоряжении довольно большие перевозочные средства, обслуживавшие главным образом бассейн реки Волги.
Но, естественно, желание положить в основу торговли собственную нефть и этим укрепить свое положение в этой области все время заставляло думать о том, чтобы обзавестись собственными нефтяными промыслами.
Мысль о том, чтобы утвердиться где-нибудь в Баку или Грозном, была оставлена из-за трудности конкурировать там с местными старыми, уже сильно укрепившимися фирмами. Поэтому нужно было думать о новых, еще не разведанных областях. С этой целью была приобретена концессия на разработку нефти в пустынных и безлюдных степях южной части Уральской области. Начаты были, несмотря на огромные трудности, из-за дикости и отдаленности местности, интенсивные работы, которые через два года настолько увенчались успехом, что представилось вполне целесообразным затратить в этой работе большие капиталы: было учреждено первое акционерное общество с капиталом в б миллионов рублей. С учреждением этого общества дело пошло значительно быстрее. Было приступлено к обширным эксплуатационным и разведочным работам, и к концу второго года своего существования добыча этого общества была доведена до уровня 5,5 миллионов пудов в год. Такие блестящие результаты работы этого первого общества дали возможность товариществу организовать вторую, еще с большим капиталом, компанию для эксплуатации остальных оставшихся у него в той же Уральской области нефтеносных земель.
В настоящее время степи Уральской области совершенно преобразились: появилось много новых, прекрасно оборудованных поселков, степь покрыта лесом вышек, дымят два больших завода, проложены длинные нефтепроводы (более 100 верст длиной). Новый Уральский нефтеносный район по количеству добываемой нефти занимает сейчас уже третье место в России.
Одновременно с этим товарищество предпринимало шаги к укреплению и развитию торговли нефтяными продуктами путем приобретения и постройки складов и перевозочных средств, главным образом по Волге, Каме и на востоке, по всей Сибири.
Как было указано выше, торговля мануфактурой была одним из важных отделов деятельности учредителей товарищества. Думая о создании условий для того, чтобы этой отрасли дать возможность работать совершенно самостоятельно, товарищество наметило логическое развитие ее в приобретении в. дальнейшем, с одной стороны, фабрик и, с другой, земель для культуры и сбора хлопка.
С этой целью товарищество начало выполнение этой программы покупкой участков в Ферганской области и энергично занялось орошением и культурой хлопка на этих участках. Затем эти участки были переданы образованному новому обществу «Фергана», которое имело целью дальнейшее расширение посевных площадей. Для очистки и переработки хлопка и хлопкового семени приобретено участие, кроме намеченных к постройке новых заводов, в известных в этом крае предприятиях Андреевского товарищества, маслобойного завода Соловьева в Андижане и общества «Салонин». Для скупки же хлопка и торговли им было образовано Русско-Азиатское хлопковое общество с правлением в Москве, этом главном центре хлопковых оборотов в России.
Вслед за Ферганской областью товарищество распространило свою деятельность и начало развивать ее в обширных, почти еще не тронутых владениях смежного Бухарского ханства. Из почти неисчерпаемого запаса земель, годных под культуру хлопка, товарищество уже обеспечило себя очень значительной площадью и ныне разрабатывает планы и схемы целого ряда предприятий, имеющих целью использовать природные богатства страны и приобщить их к торговле и промышленности в современном значении этих слов. Имеются в виду обширные оросительные работы в системе рек Амударьи и Сырдарьи, для чего часть машин выслана уже сейчас.
Для вывоза продуктов, производимых в Бухаре, и для ввоза товаров, необходимых ее населению, а также для сооружения всякого рода фабрик, мельниц и т.п. учреждается Русско-Бухарское торгово-промышленное общество.
Особенно успешно товарищество выполнило последнюю часть программы: участие в переработке хлопка. В Петрограде было приобретено стариннейшее большое предприятие Российской бумагопрядильной мануфактуры, владеющее четырьмя большими фабриками в разных частях города, обслуживаемыми 12 тысячами рабочих, и в Москве тоже очень значительная Истомкинская мануфактура «Шибаева с с-ей».
Владея этими крупными фабриками и имея в виду значительно изменить технические и хозяйственные способы эксплуатации их, товарищество наметило сильнейшее расширение своего фабричного дела для того, чтобы затраты, необходимые для поднятия технического совершенства вырабатываемых товаров — на приглашение специалистов русских и заграничных, образование опытных лабораторий и т.д. легли бы равномерно на стоимость товаров и, по возможности, легче окупались. Таким образом, товарищество использовало вскоре представившиеся случаи и купило Старо-Горкинскую мануфактуру при селе Михневе и затем Большую Шуйскую мануфактуру — обе в Московском районе. Общее количество находящихся в распоряжении товарищества веретен достигло вследствие этого количества в 400 тысяч, что в связи с имеющимися в этих предприятиях большими ткацкими, красильными и набивными производствами дает товариществу одно из первых мест по его значению в текстильной промышленности.
Имеющее громадное значение вообще, а для молодых в экономическом отношении стран, как Бухара и области Средней Азии в особенности, железнодорожное хозяйство привлекло к себе внимание товарищества с первых же шагов его деятельности в Средней Азии.
Путем приобретения значительных количеств акций товарищество приобрело возможность делового влияния на обслуживающие Бухару и Среднюю Азию уже построенные Бухарскую и Ферганскую железные дороги и на строящуюся еще Семиреченскую железную дорогу.
Начав таким образом работу в этой важнейшей отрасли государственного хозяйства, товарищество таким же путем добилось руководящего влияния в ряде других железнодорожных обществ, в том числе и в обществе Московско-Казанской железной дороги, едва ли не самой важнейшей в России и с наибольшей будущностью, в Бугульминской и Северо-донецкой железных дорогах.
Помимо старания, которое товарищество прилагает и будет прилагать к улучшению и усовершенствованию железнодорожного дела, оно руководится в своей железнодорожной политике сознанием необходимости возможно больше расширить сеть железных дорог, которых в России, сравнительно с» другими культурными странами, слишком мало.
Так, товарищество приняло участие в производящейся ныне постройке Южно-Сибирской железной дороги, имеющей значение как; в смысле создания колонизационного фонда, так и образования выхода богатейших в России угольных и медных месторождений края.
Касаясь мимоходом другой, столь же важной области путей сообщения — судоходства, нужно только заметить, что товарищество, будучи всегда озабочено вопросом создания русского морского коммерческого пароходства, успело лишь положить начало своей работы в этом направлении в водах Охотского моря, где оно обзавелось небольшой пока еще флотилией судов. Это начало оказалось для фирмы удачным, так как судоходство в дальневосточных водах — единственное не пострадавшее от военных невзгод и на долю которого выпала самая напряженная работа. Дальнейшие шаги товарищество, ввиду слишком большой сложности вопроса, оставило до окончания войны.
Горнозаводская промышленность после столь удачного начала в области нефтедобывания не переставала привлекать к себе внимания товарищества. Оно заручилось некоторыми заводами и концессиями на разработку недр на Кавказе, в Сибири, Средней Азии и Монголии, образовало акционерное общество для исследования и организации горных и промышленных предприятий, в которое, между прочим, впервые привлекло в качестве участников-пайщиков своих сотрудников-инженеров. Это общество, к руководству делами которого привлечены многие крупные научные и технические силы, немедленно же после своего учреждения организовало несколько экспедиций на поиски различных ископаемых в некоторые богатые, но малоизвестные и мало разведанные районы.
Хлебные операции товарищества положили начало деловым сношениям с другой окраиной России — Дальним Востоком. Товарищество, которое в своей программе ставило создание и развитие торгово-промышленной деятельности окраин на видное место, воспользовалось предоставившейся возможностью приобрести концессии на разработку рыбных и лесных богатств на глухих берегах Охотского моря и на его островах, снарядило туда экспедицию для исследования этого края и прилегающих островов.
Учрежденное товариществом, совместно с крупными рыбопромышленниками, Охотско-Амурское рыбопромьшдленное общество занимает в настоящее время по улову рыбы по реке Амур, на Камчатке и острове Сахалине одно из первых мест.
Начав у себя таким образом и лесное дело, товарищество с обычной энергией занялось его организацией по всей России. Были приобретены в самом начале лесные площади около Петрограда, в Новгородской губернии, лес в которых предназначался для местного потребления (одно из входящих в товарищество обществ приобрело в Петрограде лесопильный и фанерный завод, на который этот лес и доставлялся на переработку), а затем и большие лесные дачи на реках Унже и Каме.
Таким образом, лесное дело приняло уже значительные размеры, и, следуя своей системе, товарищество образовало для его дальнейшего развития отдельное общество под названием Батолинское лесопромышленное общество, в котором приняла участие крупная нефтяная фирма (Т-во бр. Нобель), что заранее обеспечивает большой сбыт лесных материалов (для разных потребностей нефтяной промышленности).
Великая европейская война в числе других указала на высокую, можно, пожалуй, сказать — мировую важность нашего лесного хозяйства и в то же время крайне неудовлетворительную постановку его у нас, из-за которой вся выгода нашего лесного экспорта доставалась иностранцам, главным образом немцам, которые возили к себе по дешевым ценам наше сырье. Товарищество решило внести свою долю в улучшение этого положения и в последнее время приобрело обширные лесные концессии в России на реке Мезени, с тем чтобы построить здесь обширные лесопильные заводы для переработки дерева, производства бумажной массы, недостаток которой так больно отразился на нашем печатном деле, и в дальней Персии, в северной ее части, граничащей с нашими среднеазиатскими владениями.
Проведение в жизнь и дальнейшее закрепление всех этих предприятий почти во всех важнейших отделах экономической жизни страны потребовало, конечно, огромных средств, которыми не могли располагать ни отдельные лица, ни какое-либо отдельное кредитное учреждение. Товарищество справилось и с этой задачей, проведя и в этой области свой принцип приобретения возможно большей самостоятельности.
Будучи, благодаря своим постоянным обширным операциям, в лучших отношениях с наиболее крупными русскими и заграничными банками, товарищество вначале имело возможность широко использовать свои связи.
Но дальнейшее расширение дела не позволило товариществу продолжать ту же политику, которая уже не давала больше гарантий для беспрепятственной и спокойной деятельности.
В этих целях для финансирования, например, огромных предприятий в Средней Азии, о которых упомянуто выше, товарищество в соглашении с другими крупными учреждениями открывает свой отдельный банк, специально для работы в этой области, с будущим местом правления в городе Бухаре. Для своей деятельности на севере России и сношений с заграницей товарищество учредило специально Русско-норвежский банк, в котором половинное участие принимают крупные капиталисты и промышленники Норвегии.
Продолжая ту же политику, товарищество успело в то же время путем покупки акций приобрести значительные доли капиталов некоторых из самых больших петроградских и московских банков.
Сделавшись таким образом совладельцем этих банков, товарищество имеет возможность непосредственно участвовать в их работе и содействовать тому, чтобы их деятельность была бы направлена по наиболее здоровому пути, отвечающему интересам общей экономической жизни России и развитию и процветанию ее производительных сил.
В самое последнее время ввиду все расширяющейся области работ товарищества организована экспедиция для разведок на железо в Приамурской области, угля — на Сахалине, начата эксплуатация лесных богатств и намечена постройка соответствующих заводов, товарищество начало хлопотать об учреждении банка, который бы обслуживал Дальний Восток, а в будущем взял бы посредничество для сношений с Японией и Америкой.
Заканчивая этот краткий очерк деятельности, в результате которой, как можно видеть из приведенных данных, работа товарищества распространялась на заметную уже долю всей экономической жизни страны, остается еще дополнить этот очерк упоминанием о тех начинаниях, которые товарищество все время делало и продолжает делать в области культурно-просветительного дела России.
Так, товарищество оказывает финансовую поддержку народным общеобразовательным курсам и реальному училищу, учрежденным Черняевым в Петрограде. Далее, учреждено при содействии товарищества Общество для распространения образования.
Недостаток технического персонала с теоретическими и практическими знаниями не мог не ощущаться, в частности, и у товарищества, которому нужны и будут нужны много работников-техников, что побудило товарищество заняться вопросом об учреждении обширного народного политехникума. Проект этого политехникума сейчас разрабатывается, и товарищество надеется, как только минуют тяжелые времена войны и внутреннего строительства, найти средства и способы, чтобы этому проекту дать жизнь.
В последнее время товарищество вошло участником самого большого в России издательства и книжного дела, уже имеющего за собой большие заслуги в деле поднятия народного развития, с целью еще более интенсивно развить его деятельность путем открытия отделений во всех самых глухих углах России.
В связи с этим проектом товарищество приняло главное участие в устройстве первого у нас Всероссийского телеграфного агентства с чрезвычайно обширными задачами и обширной организацией, с собственными телеграфными и телефонными линиями, проекты которых уже вырабатываются по последнему слову техники, и, далее, приобрело одну из крупнейших в России бумажных фабрик Российского общества писчебумажных фабрик в Петрограде (Печаткина) и еще одну бумажную фабрику на юге (в Ростове-на-Дону).
Пропуская перечисление других, менее значительных предприятий, имеющих подсобный характер по отношению к более крупным, упомянутым в этом очерке, дадим еще, наконец, общую характеристику объема сего дела товарищества в рублях: баланс товарищества за 1917 год достиг цифры, превышающей 300 миллионов рублей, а если принять во внимание обороты всех предприятий, связанных с ним, то цифра влияния товарищества на народное хозяйство уже выражается в миллиардах.
В тяжелые времена, наступившие для страны с началом войны, потрясшие в основе всю экономическую жизнь России и внесшие тяжкое расстройство в торговлю и промышленность, а затем принесшие и небывалую по результатам революцию и последовавшую за ней, к несчастью, еще большую разруху всех экономических отношений в тяжелый период созидания нового порядка и гражданственности, товарищество ни минуты не оставалось в своей систематической и неустанной работе, несмотря на все большие и большие трудности, которые оно встречало на своем пути.
1917 г.
I
В деле развития мануфактурной промышленности, наряду фабрикантами прилагали свой тоуд. свой капитал и с фабрикантами прилагали свой труд, свой капитал и оптовые торговцы мануфактурными товарами. Благодаря их предприимчивости, их энергии, мануфактурные товары из промышленных районов проникали в далекие окраины нашего обширного отечества, благодаря им приобретались новые рынки. В XIX столетии торговля мануфактурою в центральных губерниях сосредотачивалась в руках небольшого числа скупщиков — оптовых торговцев: братьев Щаповых, И.В. Щукина, Н.И. Харузина, С.П. Оконишникова, И.И. Дунаева и некоторых других; их торговля ограничивалась преимущественно Москвою и Нижним Новгородом. Что же касается далеких окраин, например, Сибири, Средней Азии, Заволжья, то проводниками мануфактурных товаров являлись скупщики — меновщики, которые к окраинам направляли предметы фабрично-заводской промышленности, а оттуда они привозили естественные произведения тех стран. Такие торговые фирмы, как сыгравшие и играющие еще большую роль в общем государственном хозяйстве, заслуживают полного уважения и должны занять почетное место в истории развития русской промышленности. Среди них в этом отношении должна быть отмечена фирма Стахеева, но были и такие фирмы, которые вывозом сибирских товаров не занимались. К числу этих последних принадлежит товарищество А. Ф. Второва с сыновьями.
Основателем этого товарищества был мещанин города Луха, Костромской губернии, Александр Федорович Второв.
В 1866 году он открыл в городе Иркутске оптовую мануфактурную торговлю. Открытие торговли в таком отдаленном городе, каковым является Иркутск, в то время представляло большие затруднения. Отсутствие правильно поставленных отношений с покупателями, с одной стороны, и неудобные пути сообщений — с другой, сильно отражались на планомерном развитии дела. Товар приходилось закупать в Москве и на Нижегородской ярмарке. Для этой цели Александр Федорович ездил сам в Москву и на Нижегородскую ярмарку, причем на одну дорогу из Иркутска приходилось тратить 1-1 1/2 месяца.
Из Москвы товар отправляли гужом до места назначения. На доставку товара тратилось от 3 до 4 месяцев. Таким образом, только на закупку и доставку товара на место назначения уходило около полугода. Это обстоятельство, разумеется, не позволяло в достаточной степени увеличивать оборот, так как капитал мог оборачиваться только один раз в год. Трудность доставки товара заставляла быть очень предусмотрительным в его сортировке, так как в случае недостачи того или другого сорта покупать товар для подсортировки было очень затруднительно.
С этой задачей Александр Федорович справлялся очень успешно. Товар был в надлежащем ассортименте, и поэтому его дело начало увеличиваться.
Кроме Иркутска, с течением времени он начал выезжать на Верхнеудинскую и Преображенскую ярмарки. Затем он открыл отделения в Томске, Верхнеудинске, Сретенске, Чите и Троицкосавске.
Как человек, обладающий природными коммерческими дарованиями, он скоро убедился в необходимости открытия наряду с оптовой и розничной торговли. Как в Иркутске, так и во всех вновь открытых отделениях он открыл розничные магазины, в которых торговля производилась не только мануфактурой, но и готовым платьем, обувью, галантерейным товаром и проч. Таким образом, дело начинало принимать почти универсальный характер.
С открытием железнодорожного сообщения дело стало на более прочные основания. Явилась возможность организовать беспрерывную покупку товара, и условия доставки его значительно улучшились.
В 1897 году Александр Федорович переселяется на постоянное жительство в Москву, где и руководит покупкой товара для отделений в Сибири.
В 1900 году он учредил паевое товарищество с основным капиталом в 3 000 000 рублей, директором-распорядителем которого он состоял до самой смерти. В 1906-1907 году товарищество приобрело мануфактурное дело у Н. Д. Стахеева и вместе с тем открыло отделения в Западной Сибири.
20 октября 1911 года Александр Федорович Второв скончался на 74 году жизни. До самой своей смерти он стоял во главе предприятия и интересовался всеми его делами.
После смерти Александра Федоровича во главе товарищества стали его сыновья Николай Александрович и Александр Александрович Второвы, которые ведут это дело до настоящего времени.
В настоящее время товарищество имеет торговлю в 11 городах Восточной и Западной Сибири: Иркутске, Верхнеудинске, Чите, Сретенске, Троицкосавске, Томске, Барнауле, Бийске, Новониколаевске, Камне и Екатеринбурге. В большинстве из этих городов товарищество имеет свою недвижимость, которая оценивается в три миллиона рублей.
Основной капитал в период существования товарищества несколько раз увеличивался и в настоящее время достиг до 10 000 000 рублей. Оборот товарищества в настоящее время выражается около 30 000 000 рублей.
В правлении и в отделениях занято около 1 300 служащих.
В память умершего Александра Федоровича Второва правление товарищества учредило фонд для выдачи пособий служащим товарищества с капиталом в 300 000 рублей. Кроме этого, товарищество ежегодно отчисляет на пополнение его суммы, по постановлению общего собрания пайщиков.
В состав правления входят: директоры — Николай Александрович, Александр Александрович и Борис Николаевич Второвы и кандидаты София Ильинична Второва, Константин Алексеевич Мозгов и Семен Алексеевич Симаков.
Торгово-промышленная деятельность семьи Второвых в настоящее время не ограничивается уже Сибирью, а начинает приобретать командующее положение и на всем нашем внутреннем мануфактурном рынке. Глава этой семьи Н. А. Второв представляет из себя крупного коммерсанта в полном значении этого слова, обладающего большой инициативой, смелостью и решительностью в действиях.
Его деятельность уже не ограничивается одним мануфактурным рынком; она начинает проявляться и в других отраслях коммерческой деятельности.
В течение нескольких столетий торгово-промышленная Москва — громадный фабричный центральный район с его конторами и оптовыми складами — теснилось в Китай-городе; никакие расширения, направленные кверху, не могли удовлетворить потребность в помещениях для быстро растущей промышленности. Чтобы разгрузить Ильинку и Варварку, Н. А. Второв строит вне Китай-города, на Варварской площади, огромное здание «Деловой двор», специально приспособленное для торгово-промышленных предприятий. Огромное многомиллионное здание далеко не было готово, а все его помещения уже были заарендованы нашими крупнейшими фирмами. Этой постройкой была пробита вековая брешь торгово-промышленной жизни города Москвы.
Н. А. Второв является главным организатором Акционерного общества «Поставщик», учрежденного им из приобретенного дела фирмы «Тиль», издавна работавшей на военное ведомство.
Кроме того, он явился организатором крупнейшего дела объединения продажи выработки трех первоклассных фабрик московского района: товарищества Н. Н. Коншина, товарищества Даниловской мануфактуры и товарищества А. Гюбнера. Для этой цели эти фирмы по его инициативе учредили товарищество Внутренней и Вывозной торговли мануфактурными товарами, которое и приняло на себя реализацию товара означенных фабрик. Во главе этого товарищества стал Н. А. Второв. Это товарищество, с основным капиталом в 15 000 000 рублей, в столицах и других значительных торговых центрах Европейской и Азиатской России открыло торговые склады для торговли всевозможными хлопчатобумажными товарами и пряжею. Чтобы иметь полный ассортимент товаров, товарищество нашло нужным приобрести фабрику А. Г. Гусева, изготовляющую тяжелые бумажные ткани.
Началась великая война, явилась потребность в снарядах, и Н. А. Второв, со свойственной ему энергией, быстро строит два завода для снаряжения гранат, управление которыми он возлагает на своего сына Бориса Николаевича Второва.
Среди указанных уже налаженных Н. А. Второвым дел есть одно такое, которому предстоит большое будущее. Это — учреждение в Москве большой красочной фабрики. Будем надеяться, что и на этом пути Н. А. Второву удастся сделать так же много, как и в торгово-промышленных делах, чтобы хотя отчасти освободить русскую промышленность от немецкого ига в красочном деле.
Ч. М. Иоксимович
II
Второвы были сибирские купцы и оптом торговали мануфактурой почти по всей Сибири. «Начало» их было довольно «трудным»: Сибирь без железной дороги была так далеко от Москвы, но, как говорит Рябушинский, их дело стало «известной, после потрясений сильно окрепшей оптовой фирмой». Впоследствии их дело, акционированное в 1900 году, имело самый крупный основной капитал в этой области: 10 миллионов. Впрочем, Щукинское дело в то время имело форму торгового дома и его капитал опубликован не был.
Об Александре Федоровиче, отце Николая Александровича, пишет в своих воспоминаниях П. И. Щукин, говоря, что он пользовался большой популярностью на Нижегородской ярмарке. Александр Федорович умер в 1911 году. После смерти отца Николай Александрович развил в Москве чрезвычайно энергичную деятельность, и, хотя принадлежавшее ему торговое дело продолжало существовать и успешно работать, он сам ушел в промышленность и банковское дело. Мне уже приходилось указывать, что он объединил, в отношении сбыта, три крупнейшие московские ситценабивные фабрики, — Альберта Гюбнера, Даниловскую и Коншинскую. Позднее он приобрел Московский промышленный банк, бывшую банкирскую контору И. В. Юнкер и К°. С помощью этого банка он стал приобретать ряд предприятий, в частности в цементной и химической промышленности. Его банк был также связан с шерстяной и суконной промышленностью и с изготовлением предметов военного снабжения. Он был одним из первых по привлечению к сотрудничеству видных чиновников (А. Я. Чемберс) и людей науки (проф. В. Б. Ельяшевич).
Н. А. Второв был загадочно убит в мае 1918 года. Его похороны, с разрешения советской власти, были последним собранием буржуазии. Рабочие несли венок с надписью: «Великому организатору промышленности».
После Рябушинских Второв наиболее видная фигура среди национальной финансовой олигархии. До 1900 года А. Ф. и Н. А. Второвы (отец и сын) были только владельцами крупного предприятия (в Сибири, по торговле текстилем). В 1901-1914 годах они стали главными владельцами крупных московских текстильных предприятий. Создав свою самостоятельную финансовую базу, Второв развернул строительство военных заводов, во много раз умножив свои капиталы за счет сверхприбылей.
П. Бурышкин
Бывают люди, которых трудно представить себе частными лицами — настолько тесно связана у них личная жизнь с окружающим обществом. И наоборот, самую округу, включающую такого человека, трудно вообразить без его имени. След его остается неизгладимым. О нем говорят: внешний вид города или области, тот или иной бытовой или общественный порядок, воспоминания и рассказы жителей, разные записи, документы, даже известный отпечаток на душевном складе населения.
Такие люди становятся историческими. Для истории это «вехи», расставленные на протяжении длинного ряда годов, без которых было бы невозможно проследить развитие какой-либо страны. Пока нет личностей, резко выделяющихся из общего уровня, так сказать, двигающих историю, до тех пор весь промежуток времени, пережитый этой страной, будет лишь ее периодом доисторическим.
Исторические размеры и качества таких людей неодинаковы: одни из них влияли на судьбы мировые, другие на судьбы отдельных государств, а иные ограничивались деятельностью в пределе маленькой области или даже одного города. Одни, облеченные властью, воздействовали на окружающее приказом и насилием и часто, желая добра, творили зло; другие, опираясь только на свое нравственное влияние, безраздельно служили одному добру, ставили это добро главною целью своей жизни и широко отдавали ему и свою огромную работоспособность, и душевные силы, и материальные средства.
На Русской земле немало было людей этого последнего типа, которые всю жизнь свою посвящали благосостоянию, просвещению и духовному подъему родного края. Из таких именно людей и их жизненного подвига и слагается великая картина строения Русской земли. Посему выяснить деятельность одного подобного человека для своего края — значит обрисовать ячейку всей русской истории.
Давно признано лучшими исследователями русского быта, что основную черту русской и вообще славянской природы составляет дух общинности, привычка сливать личное благоденствие с процветанием окружающего общества. На этой почве совершилось и вступление Руси во Христову Церковь. И так понял русский человек и свою новую веру и не мог отделить ее от всех прочих проявлений жизни, а всю жизнь, во всех ее мелочах даже, пропитал ею. С одной стороны, возникли замечательные типы иноков-отшельников, истинных светочей духа, для которых иночество было только способом научиться забвению своей личности и послужить родной стране просветителями, умиротворителями, созидателями. С другой стороны, явился тип мирских людей, которые, обладая тоже строго церковным мировоззрением, создали «христианскую хозяйственность», пропитали ее духом каждый обыденный шаг. Они не отрекались от земного достатка, но на первом месте у них было стремление к Царству Божию и правде Его. Когда такие люди достигали большого богатства, они отнюдь не походили на грубо-корыстных стяжателей, а обращались в строителей и благотворителей храмов, кормильцев сирых и убогих, сосредоточивая вполне естественно в своих руках огромную нравственную власть. Они старались превратить общину мирскую в такую же благоустроенную, ни в чем не нуждающуюся, какими были общины монашеские. Так и прозвал их народ «кормильцами», доселе именуя этим словом всякого радетеля.
Самым ярким представителем этого типа был первый собиратель земли Русской — Иван Калига: искренняя набожность, широкая благотворительность и умение создать большой материальный достаток, не отступая от правды Христовой, в оправдание слов Писания: «рука дающего не оскудевает». Иван Калита — это свод отдельных меньших собирателей и радетелей Руси, рассеянных по разным городам и весям, выведших оригинальную русскую культуру и положивших твердые основы русского общественного быта и творчества.
Долгие годы протекли с тех пор. С европейским просвещением вошли к нам и новая культура и новые идеалы; строение верхних классов в России коренным образом изменилось; прежнее мировоззрение понемногу исчезало; строгая соборность и церковная общинность падали, сохраняясь только в среде простого народа. Но что русский народ не утратил еще былых особенностей — об этом свидетельствуют некоторые крупные имена богачей, вышедших из народа и послуживших своим богатством тому же народу. Таков был род именитых людей Строгановых, позднее Демидовых, братьев Третьяковых.
К числу таких замечательных людей, воплощающих в себе лучшие качества великорусского племени, следует отнести и Никифора Михайловича Бардыгина, выдающаяся общественная деятельность которого так ярко выразилась в жизни его родного города, что по ней легко воссоздать и определить его личность, и характер покойного. В этом смысле Никифор Михайлович Бардыгин был несомненно человек исторический. Поприщем его деятельности был город Егорьевск Рязанской губернии, и здесь он уже не только «веха» на историческом пути города, но крупный рубеж двух совершенно различных его периодов.
Никифор Михайлович Бардыгин принадлежит целиком к народной крестьянской Руси. Это чистейший тип самородка, каких давала старая Русь, хотя и плотно прикрытая сверху слоем «образованного класса», но не обезличенная и не обеспложенная в своих глубинах. Биографические сведения о Никифоре Михайловиче, о его ближайших предках и родителях вскрывают любопытные подробности старо народной бытовой обстановки, верований, воззрений и нравов.
В первой четверти прошлого столетия жил в деревне Кормиловской (1,5 версты от Егорьевска) крестьянин Федор Никитин, по прозвищу Бардыгин. У него было трое сыновей: Филипп, Савелий и Михаил. Когда в окрестностях Егорьевска появилось кустарное ткачество, двое старших сыновей Федора Никитина, долгое время прозывавшихся «Кормиловскими», а потом по делу принявших фамилию Никитиных, также завели в Егорьевске ткацкое производство, которое шло довольно долго, хотя и не особенно успешно. Младший же брат их, Михаил Федорович, ушел в зятья к Александру Борисовичу Кулакову, небогатому егорьевскому торговцу, женившись на его единственной дочери Гликерии Александровне. У Кулаковых была мелкая бакалейная торговля и хлебная пекарня, которую вела жена Александра Борисовича, Авдотья Ивановна.
Эта женщина представляла замечательный тип старых патриархальных времен. Сохранившиеся воспоминания о ней свидетельствуют, какая внутренняя красота скрывалась иногда в таких цельных, простых натурах. Авдотья Ивановна соединяла в себе ясный ум, глубокую веру, сострадание к бедным, огромное трудолюбие, смелость и физическую силу.
Сохранилось такое воспоминание, рисующее духовный мир Авдотьи Ивановны. В доме ее издавна была древняя и чтимая икона св. Николая Чудотворца. Во время одного из обострении преследования старообрядцев, в царствование Николая I, как-то волной прошел всюду усиленный переход из православия в старообрядчество. В Егорьевске, где старообрядчество и прежде всегда было сильно, тоже начались переходы, и во главе перешедших были богатейшие люди: В. Д. Клопов и Г. Н. Брехов. Волна эта захватила и Авдотью Ивановну, которая, раздумывая над преследованиями старообрядцев, недоумевала: за что их гонят? «Ведь они только усерднее нас Богу молятся!» — говорила она. Она смутилась, долго боролась с собой и, наконец, решила перейти в старообрядчество. По обычаю, надлежало ей при этом принести свою древнейшую икону в старообрядческую часовню. И вот однажды ночью, когда все спали, она собралась пойти «за утреню» к старообрядцам. Но когда она подошла к двери «горницы», чтобы взять хранившуюся там икону, у ней подкосились ноги, как она сама после рассказывала, и она внезапно упала у порога. Домашние, ничего не подозревавшие, поутру перенесли ее в постель. Заболев после этого, Авдотья Ивановна усмотрела в этом чудесное воздействие св. Николая, остановившего ее от задуманного шага. Однако только после долгого времени она решила вернуться в лоно православной церкви, и когда решилась в первый раз поехать в собор (ходить она еще не могла), то просила обвести себя «задами», чтобы не видали ее подруги, с которыми она уговорилась уйти в старообрядчество. В соборе она усердно молилась и после этого скоро выздоровела.
Авдотья Ивановна, овдовев, сама вела свои дела. Счетоводство свое она вела углем на потолочных балках. Должникам, не платившим долги по неуважительным причинам, особенно же замеченным ею в домашнем буйстве, она грозила словами: «Смотри плати, а то похерю!» И должник при первом же случае платил долг и давал зарок остепениться, страшась одной мысли, что Авдотья Ивановна может «похерить» запись за ним и таким образом заклеймит его как недобросовестного человека.
Михаил Федорович оказался деятельным помощником своему тестю. Он ездил с хлебным товаром по базарам и ярмаркам: в Ильинский Погост, в Павловский Посад, в Орехово. Ежегодно же ездил за хлебом в степь, доставляя его оттуда в Егорьевск на волах. Таким образом, он отлучался из дому на долгое время, Гликерия Александровна была отдана замуж чуть ли не 14 лет и в первые годы своего замужества во время таких отлучек мужа играла в куклы.
Из позднейшего же времени сохранилось в семье воспоминание о таком случае. Раз как-то Михаил Федорович очень долго не возвращался из поездки в степь. Домашние по нем сильно соскучились; их воображению представлялись и разбойники и прочие ужасы тогдашних дальних поездок, и они, конечно, усердно молились за него. Однажды, отходя ко сну, Гликерия Александровна особенно долго и горячо молилась пред иконой св. Николая о благополучном возвращении мужа и в таком настроении легла спать. Под утро ей снится сон: будто она опять молится и вдруг отворяется дверь, входит передовой обозный чумак и говорит ей: «Обоз пришел, Михаил Федорович здоров, кланяется тебе и скоро приедет». Когда она, вставши утром, стала на свою обычную утреннюю молитву, вдруг отворилась дверь, вошел действительно передовой чумак и она услыхала наяву те самые, радостные для нее слова, которые слышала во сне.
Михаил Федорович, оставаясь в деревне после братьев, носил там отцовское прозвище «Бардыгин». Оно удержалось за ним и в Егорьевске. Поэтому когда он, в 1854 году, уже будучи сам хозяином, приписывался к купеческому сословию, то это прозвище по его просьбе обратили ему в законную фамилию. Дом, в котором жил Михаил Федорович, стоял на углу Соборной площади, там же, где и теперь находится каменный двухэтажный дом Бардыгиных. Тогда дом был очень небольшой, тоже двухэтажный, с каменным только низом. В нижнем этаже была с одной стороны бакалейная лавка, с другой бараночная и хлебная пекарня. Эта мелочная торговля, однако, не могла прокормить семейство, и поэтому, чтобы хоть немного увеличить доход, приходилось сдавать верх дома внаем, а самим помещаться в кухне нижнего этажа.
В 1835 году, 4 марта, у Михаила Федоровича родился первый сын, Никифор Михайлович. За ним следовали дочери Анастасия (1838 год), Мария (1842 год), Акулина (1845 год), Ольга (1847 год) и сын Иван (1852 год). Сестры Никифора Михайловича, кроме Марии, вышедшей замуж за фабриканта Ивана Потаповича Любомилова, в цветущих годах ушли в Коломенский Брусенский монастырь. Брат его, Иван, умер одиннадцати лет, убившись в игре.
Никифор Михайлович был одарен от природы ясным умом, энергичным и предприимчивым характером, а от родителей унаследовал твердую веру и доброе сердце. Грамоте он выучился у вековушки «Пашихи», ходившей читать Псалтирь над покойниками и жившей в Солдатской слободе. Дальнейшее же образование он получил у соборного дьячка Дмитрия Федоровича Лебедева и больше ни в каких учебных заведениях не был. Это, однако, не помешало ему, обладая любознательностью и способностями, заниматься потом много самообразованием. В долгие осенние и зимние вечера, когда домашние женщины пряли, он часто сидел за какой-нибудь книжкой, прислонившись поближе к их «лучине». Никифор Михайлович рассказывал, как он, бывало, украдкой наклонял в светце лучину, чтобы она поярче горела и было посветлее, и как почти тотчас же получал крепкий подзатыльник: ведь так лучина скорее сгорала и расход на освещение увеличивался. Мать его, Гликерия Александровна, часто видя у него книжки, вовсе не похожие на церковные, а особенно вроде «Бовы Королевича» или «Еруслана Лазаревича», с огорчением говорила про него своему духовнику о. Лаврентию: «Все вот читает какие-то пустые книжонки!» О. Лаврентий, очевидно понимавший мальчика, его огромную любознательность, его даровитость и твердость, успокаивал ее, говоря по старине, попросту: «Не бойся, Лукерья Александровна, — пчелка и с падали мед берет».
С раннего возраста начал Никифор Михайлович помогать отцу в занятиях по торговле и скоро стал его правою рукою. Он трудился и по дому, и в лавке; ездил сам в Коломну на трех лошадях за мукой, и, бывало, ему приходилось хаживать из Коломны 40 верст пешком, чтобы только выгадать 15 копеек в провозе, положив на телегу лишний мешок; езжал он также в Орехово, в Павловский Посад и в Ильинский Погост с хлебом, баранками, пряниками и т.п.
Так шло понемногу торговое дело до Крымской кампании, когда Михаилу Федоровичу пришлось пережить тяжелое время. По окончании войны цены на хлеб внезапно упали, а у него было принято много хлеба, купленного в степи по дорогим ценам и в долг. Он разорялся, и кредиторы, зная его ограниченные средства, опасались, что и он, как это нередко в таких случаях бывает, «скинет» со своих долгов, дабы оставить себе средства для продолжения дела. Но Михаил Федорович сам остался ни с чем, а им отдал весь долг свой до копейки.
Требование совести, таким образом, было удовлетворено, и этот поступок Михаила Федоровича, конечно, навсегда утвердил основание успеху дел его семьи в дальнейшем будущем. Но в то время сам он так упал духом, что не мог более даже и подумать опять завести хотя бы прежние свои предприятия, а решил ограничиться маленькой булочной и сам со своими домашними принялся печь булки и баранки. Небольшое подспорье получалось от размотки пряжи, которую семья Михаила Федоровича брала от местных фабрикантов, в том числе и от его же братьев.
В этот тяжелый момент выручил семью энергичный, предприимчивый дух Никифора Михайловича, который задумал взяться за новое дело. Он давно уже наблюдал, как хорошо шли дела у егорьевских фабрикантов и как постоянно увеличивался повсюду сбыт бумажных тканей. И вот, когда после Крымской войны ткацкое дело особенно оживилось, он начал раздумывать о том, как бы и ему завести такое же производство. Построить сразу фабрику и поставить рабочих, конечно, не было никакой возможности. Поэтому приходилось начинать с того, чтобы вместо размотки чужой пряжи покупать ее, руками своей семьи разматывать, самому сновать основы и отдавать затем по деревням ткачам-кустарям для выработки, сработанный же товар самому отвозить для продажи в ярмарки на Украину, куда сбывалось большинство егорьевских товаров.
Уже имевшийся торговый опыт и природный практический ум Никифора Михайловича вполне оправдывали его смелость и ручались за успех. Однако не легко оказалось ему получить на это дело согласие отца. Своих денег на покупку пряжи и расплату с ткачами у Никифора Михайловича не было. А Михаил Федорович, удрученный падением своей хлебной торговли, строго рассчитывал каждую копейку и к затее сына отнесся с большим недоверием. Никифор Михайлович представлял все доводы, указывал на пример других, между прочим на своих же дядей Филиппа и Савелия, у которых дело шло, хотя они и вели его очень «просто».
Наконец, он обратился к содействию добрых знакомых: Леонтия Агаповича Фролова, Хрисанфа Гавриловича Кулакова и Василия Дмитриевича Клопова, которым и Михаил Федорович, и Гликерия Александровна уже начали жаловаться, что вот, мол, «Микеша» все пристает к нам «с нанкой». Добрые знакомые поддержали энергичного молодого человека, их советы подействовали, и в 1857 году Михаил Федорович «завел нанку». Так как новое дело привлекло к себе все внимание новых фабрикантов, то для ведения прежнего и вообще для помощи в том же году был приглашен и первый служащий — Лаврентий Михайлович Панкратьев.
Дело началось, но родители все-таки мало верили в его успех. Особенно недовольна была Гликерия Александровна. Товар вырабатывался зимой, когда у крестьян не было полевых работ, а продаваться должен был летом и осенью. Видя, как Никифор Михайлович целую зиму все только забирает все деньги из ее лавочной выручки, она почти каждую выдачу денег, особенно к концу зимы, сопровождала словами: «Разбойник ты, долго ли ты еще будешь нас обирать-то?» Никифор Михайлович горячо любил свою мать; ему, конечно, тяжело было видеть ее сомнения, но он слишком верил в успех, чтобы бросить дело. «Погоди, маменька, — ласково уговаривал он ее, — все тебе верну, придет время». И время пришло.
Приехал он летом из Украины, с Ильинской ярмарки, и как только вошел и поздоровался со всеми, то обратился к ней и говорит: «Ну, маменька, подставляй передник!» — и с этими словами ссыпал ей всю свою ярмарочную выручку, добавив: «Вот тебе твои денежки; будешь ли ты теперь бранить меня за мою затею?» Гликерия Александровна растерялась от неожиданности и уже в восторге от своего «Микеши» принялась ходить по дому, всем показывать невиданную кучу денег и озабоченно спрашивать: «Батюшки, да куда же мы это все денем-то? Куда нам такие деньги?»
Незадолго до начатия ткацкого дела Никифор Михайлович женился на Авдотье Феофилактовне, крестьянке села Парфеньева, воспитаннице коломенского купеческого семейства Макеевых. Эта женщина, умная от природы, добрая и хозяйственная, была первой сотрудницей Никифора Михайловича по его новому делу. Она заведовала всей хозяйственной частью, выдавала пряжу в работу, принимала товар. Ей, главным образом, обязан Никифор Михайлович своими первоначальными успехами. Она поддерживала в нем энергию и стремилась везде, где могла, помогать ему в его трудах.
Выработка тканей и продажа начали быстро развиваться, и Никифор Михайлович всецело отдался этому делу. Вскоре во дворе, наряду с прочими надворными постройками, он устроил небольшое помещение для сновальни, а позже в том же помещении завел 40 ткацких ручных станков, чтобы устранить перерыв в работе в летнее время.
Работа велась уже вся наемными рабочими.
В 1859 году Никифору Михайловичу пришлось устраивать свою красильню для пряжи, которую он и выстроил на арендованной у города земле близ Солдатской слободы, где теперь стоит ночлежный дом. Дело настолько расширилось, что явилась надобность пригласить и второго служащего для помощи в ярмарочной украинской торговле. К этому делу в 1862 году он определил своего первого сновальщика, Михаила Емельяновича Казьмина.
В 1865 году Никифор Михайлович купил у дьякона Мелихова дом с усадьбой в 684 кв. сажени, за 1 000 рублей, на том месте, где теперь стоит его механическо-ткацкая фабрика. Дом был маленький, одноэтажный и совершенно ветхий. Его снесли и построили на его месте новый двухэтажный дом с каменным низом. Сюда Никифор Михайлович перенес ткацкую фабрику и красильню, а на прежнем месте, при доме, остались контора, кладовая, крутильня и сновальня. В 1866 году введено было крашение кубового товара, для которого был приглашен первый мастер Иван Иванович Стариков. С 1868 года Никифор Михайлович начал ездить на Нижегородскую ярмарку и открыл постоянную торговлю в Москве, заведовать которою пригласил тогда же Дорофея Ивановича Карякина.
В 1869 году появилось отделочное производство, «галандрия», устроенная при доме, которою руководил мастер Петр Елисеевич Волков, поступивший от «Сизихи», имевший тогда галандрию в Егорьевске и отделывавшей товар для егорьевских фабрикантов.
Настойчивый труд и добросовестность Никифора Михайловича, пользовавшегося и раньше общим доверием, скоро создали ему прочное положение в торговом мире великорусского мануфактурного района. Это давало ему возможность пользоваться широким кредитом и сильнее развивать дело. Первоначально его окредитовал егорьевский фабрикант Василий Дмитриевич Клопов, который продавал ему пряжу на 12 месяцев из 9 1/2 %. С 1865 года ему открыли кредит бр. Хлудовы, у которых он в первый же год купил пряжи на 91 635 рублей. В том же 1865 году ему открывают кредит Л. Кноп, Вогау и К°, бр. Расторгуевы. С 1866 года его кредитуют Павла Малютина сыновья, Савва Морозов, Якунчиков; с 1868 года — Л. Л. Рабенек, И. 3. Морозов. В 1869 году ему делает первый учет на 14 788 рублей 18 копеек Московский купеческий банк, а в 1870 году открывают кредит: Государственный банк, а также Ю. С. Нечаев-Мальцев; в 1871 году — Учетный банк, Тверская мануфактура, бр. Воробьевы, К. Стукен и Егорьевский банк; в 1872 году Волжско-Камский коммерческий банк; в 1873 году — Е. Е. Шлихтерман.
На пути развития своего дела Никифору Михайловичу приходилось преодолевать немало и препятствий. Едва он завоевал доверие своего семейства и поставил дело на настоящую дорогу, как ему начали делать затруднения некоторые егорьевские фабриканты из рядов вторых поколений, которые с недоброжелательством смотрели на нового конкурента хотя и с маленьким, но, очевидно, живым и быстро развивающимся делом.
Так, желая подорвать его кредит, однажды донесли братьям Хлудовым, что Никифор Михайлович на ярмарках на Украине денег выручил очень мало, да и на те на все купил там же разных товаров для своей бакалейной лавочки, как, например, цареградских стручков и прочего, а потому-де им в уплату денег с ярмарки не привезет. Когда же Никифор Михайлович, возвратясь из Украины, немедленно, по обычаю, явился к братьям Хлудовым и сполна уплатил им следовавшие с него деньги (в то время все расчеты с ними велись в Егорьевске), то директор фабрики, англичанин Фома Христофорович Отсон, неожиданно для Никифора Михайловича, спросил его: «А стручка купил?» Никифор Михайлович, который любил вспоминать этот забавный случай, отвечал, что и стручка и всякого другого товару купил. Тогда Отсон, покачав головой, сказал: «И долг платил и стручка купил — это очень карашо!» А в 1865 году, в целях создать Никифору Михайловичу затруднения и затормозить его предприимчивость, в городской думе поднят был вопрос о его красильне, якобы незаконно им построенной и портящей городскую землю. Сохранившиеся по этому делу документы настолько характерны и интересны, что мы приводим их здесь целиком.
«1865 года марта 31 дня гласные Егорьевской городской думы Василий Сержутов и Яков Денисов подали в думу рапорт, в котором, между прочим, доводили до ее сведения о следующем: «Егорьевский 2-й гильдии купеческий сын Никифор Михайлович Бардыгин в 1859 году взял в арендное содержание городскую огородную землю шесть десятин собственно под огороды, на что и заключен был им, Бардыгиным, с думою контракт, где оный и хранится, с дозволением выстроить на оной земле жилого покоя, с пристроем для складки овощей; но как у него в настоящее время постройка слишком распространилась, с красильным заведением, а следовательно, снята земля им более для мануфактурного заведения, нежели как для огорода, вопреки заключенного Бардыгиным контракта, без прибавки цены в пользу города, хотя остальная часть земли от застроенного им заведения и отдается другим людям в содержание под огороды, обработкою которых сам Бардыгин не занимается, находя выгоды отдавать в другие руки. Имеет ли он право, вопреки заключению контракта, устроить мануфактурное заведение на огородной земле, которая от ядовитости красок, истекающих из оного, может портиться и не скоро после прийти в нормальное положение? И получил ли на то дозволение, от кого следует или нет? И как купеческий сын, не записавшись в гильдию, арендует и делает торговые обороты на собственное свое лицо с 1859 года, не имея на то права, отчего казна и городской доход имеют ущерб». Запрошенный по сему рапорту чрез егорьевского полицейского надзирателя 2-го участка егорьевский 2-й гильдии купеческий сын Никифор Михайлович Бардыгин отвечал: «Я снял городскую землю в 12-летнее содержание с правом, по указу Губернского правления, возвести на оной земле жилых строений, сараев, навесов и прочего без ограничения, значит, сколько и что для меня нужно, с тем только, чтобы мне по истечении срока означенное строение немедленно снесть. А так как я для этой постройки избрал из огорода ту часть земли, которая для посева овощей и прежним арендатором, и мной по недоброкачественному своему грунту для плодов не была засеваема, то я, дабы земля оная не была б бездоходною и не причиняла мне убытку, и распространил постройку, вследствие чего и просил губернское правление об открытии в оных строениях красильного и сушильного заведений, что мне указом Губернского правления чрез Егорьевское городское правление разрешено и объявлено от 25-го сентября 1861 года, № 9568. Следовательно, я открыл заведение не самовольно, а с разрешения высшего начальства; что же касается до выражения гласных о порче земли от ядовитости красок, то это несправедливо, ибо я сток красильных выкрасок устроил не на землю, а прямо в речку Гуслянку, при которой вышеупомянутое заведение находится. Следовательно, от этого стока вреда быть земле не может. 1865 года, мая 12 дня».
Обращаясь по сему предмету в губернское правление, дума, между прочим, . говорила: «Торги были произведены на отдачу принадлежащей городу Егорьевску земли б десятин собственно под огороды, для посева разного рода овощей, а не под устройство красильного заведения, — почему на оное явилось лиц, желающих снять оную под огороды, немного; а если бы торги производить на отдачу той земли под устройство красильного заведения, как торгового, требующего местности близ воды, то тогда явились бы лица, более нуждающиеся в подобной земле, и наддали бы гораздо более, чем Бардыгин».
Рязанское губернское правление 22 сентября 1865 года, ссылавшись на указ свой (о котором говорил и Никифор Михайлович сам), уведомило думу, что «за сделанным вышеозначенным указом губернского правления распоряжением могут быть предпринимаемы меры к извлечению больших выгод для городской казны с земли, находящейся в арендном содержании купца Бардыгина, не иначе, как только по окончании срока настоящей его аренды». В 1868 году у Бардыгиных произошел пожар. Не успел Никифор Михайлович еще отстроиться после пожара, как в том же 1868 году, 18 июля, скончался его отец, Михаил Федорович (59 лет). Он скончался в амбаре, в котором после пожара жило все семейство, пока строили новый дом. В следующем году (28 декабря 1869 г.) умерла его бабушка, Авдотья Ивановна (87 лет), а через полтора года Никифора Михайловича (24 июля 1871 г.) постигло особенно тяжелое горе: умер от холеры старший его сын Порфирий, 13-ти лет, блестяще учившийся уже в Практической академии коммерческих наук в Москве, очень способный и подававший большие надежды мальчик. Жена Никифора Михайловича, Авдотья Феофилактовна, которая особенно любила этого своего сына, не могла перенести этой потери и 26 июля, через день после сына, скончалась и сама, всего 35 лет от роду. В ней Никифор Михайлович лишился своей главной помощницы, вдохновительницы и горячо любимой подруги. Горе его было очень велико. После похорон, взяв связку ключей покойной, он со слезами сказал друзьям: «В первый раз беру их».
В это время тяжкого испытания, когда Никифор Михайлович предполагал даже совершенно прикончить свое дело, его спасла от отчаяния горячая вера в Бога и сильная, мужественная природа. Бог послал ему утешение в лице второй его жены, Марии Владимировны (урожденной Макарьевой). Она стала для него ангелом-хранителем и как бы восприняла в себя душу умершей. Она сумела оказать большое нравственное влияние на своего супруга и с энергией и успехом поддерживала его стремления к самоусовершенствованию.
Жизнь в доме снова закипела, и даже сильнее прежнего. Тут как раз словно судьба заставила Никифора Михайловича обнаружить свою предприимчивость и коммерческую смелость.
В начале 70-х годов, за несколько лет до Восточной войны, разразился в России промышленный кризис. Много фабрикантов приостановили работы; некоторые фабрики закрылись вовсе. Пряжа не имела сбыта, и цена ее упала. В это время Никифор Михайлович, кредит которому был везде свободен, расширял свои покупки пряжи и раздачу работ по деревням. Этим он до известной степени избавлял окрестных крестьян от безработицы и обеднения, а вместе с тем и увеличивал свое дело. Местные жители удивленно покачивали головами, видя, как Бардыгин продолжал все более вырабатывать товары на склад в кладовые и «залезать» при этом в долги. Недоброжелатели его даже злорадствовали. Но Никифор Михайлович оказался дальновиднее всех: вскоре после войны дела оживились, цена пряжи и товаров сильно поднялась и наготовленные им товары быстро разошлись и значительно его обогатили: он имел 300 000 капитала.
Прибыль эта воодушевила Никифора Михайловича основать механическо-ткацкое дело, о котором он уже давно мечтал, и в 1880 году он приступил к постройке самоткацкой фабрики. В выписке машин ему содействовали братья Хлудовы. Заведующий их ливерпульской конторой, Герман Осипович Деккер, вел за Никифора Михайловича все расчеты с английскими заводчиками, а директор их Егорьевской фабрики, Василий Фомич Ротвель, личный друг Никифора Михайловича, был главным руководителем в выборе машин и в устройстве всей технической стороны дела. Заведующим новой фабрикой был назначен Иосиф Алексеевич Никитин, свояк Никифора Михайловича, поступивший на службу к нему с 1875 года.
Не без затруднений наладилось это дело. Во-первых, на выписанных станках оказалось невыгодным работать те цветные товары, которые работали на руках и для которых, собственно, и был выбран тип станков; пришлось заправлять новые сорта, суровые, а это потребовало переделки большинства станков, число которых было более 300. Переделка их и заправка новых суровых тканей были произведены мастером Федором Сергеевичем Тарасовым, выучеником фабрики «Т-ва Викулы Морозова», поступившим на службу к Никифору Михайловичу в 1882 году. Но перестройка эта, хотя и была необходима, сильно удорожила стоимость фабрики, и без того значительную для тогдашних средств Никифора Михайловича. Притом же вырабатываемые суровые сорта приходилось отдавать в крашение и набивку московским отдельщикам, а они были неважны: в товаре выходило много брака, который, конечно, приходилось сбывать с убытком. Ко всему этому и общие торговые обстоятельства опять ухудшились. Это было самое тяжелое время, которое когда-либо Никифору Михайловичу пришлось пережить в его деле. Выручили его крепкое здоровье, сильный характер, упорный труд и особенно добрые отношения главных кредиторов — братьев Хлудовых и Ю. С. Нечаева-Мальцева. Высоко ценя деятельность Никифора Михайловича, они без колебаний увеличивали ему свои кредиты до всей той полноты, которая только требовалась обстоятельствами. Для сбыта же товаров, которые не успевали проходить на прежних рынках, начаты были чрез Ирбитскую ярмарку дела с Сибирью; заведование этою отраслью было поручено Николаю Андреевичу Ерофееву, служившему у Никифора Михайловича с 1872 года. Благодаря всему этому, Никифор Михайлович благополучно справился со всеми невзгодами и уже в 1882 году построил свою товарную красильню, чтобы выпускать готовый товар вполне доброкачественный.
Здесь-то всецело проявилась особенная его система совершенствовать производство. Он все свое внимание обратил на достижение возможно лучших результатов от крашения. Необходимо было добиться, чтобы окраска одежных тканей в черный цвет не линяла от дождя и не выгорала от солнца. И вот Никифор Михайлович, совершенно не зная не только химии, но даже и простых ходячих рецептов, начинает доходить сам до всех деталей работ, в постоянных разговорах со своим красильным мастером Николаем Васильевичем Смирновым подробно выясняет все причины, почему что должно делаться, и постепенно наводит того на различные новые комбинации, все более и более усовершенствовавшие дело. Результат оказался блестящий. Совместными, после длинного ряда опытов, усилиями был наконец выработан такой способ окраски, благодаря которому товар выходил безусловно прочным.
Выработка и применение этого способа было крупным событием в деле Никифора Михайловича, которое затем и развилось главным образом благодаря этому обстоятельству. Замечательное качество товара сразу создало ему большую известность, а с тем вместе и большой, постоянно увеличивавшийся сбыт.
В 1883 году в дело вступил сын Никифора Михайловича, Михаил Никифорович, который под энергичным руководством отца начал входить во все стороны фабричного производства и торговли. В 1885 году они уже имели свое печатное отделение, а в 1889 году построили специальную красильню для пунцового товара и пунцовой пряжи в Городце, на которую заведующим был назначен Николай Герасимович Петрашев.
С возрастанием спроса на бардыгинские товары росли и размеры красильного и печатного их производства; перерабатывалось уже не только суровье своей ткацкой фабрики, но и покупное с посторонних фабрик. Это повело к постройке в 1894 году новой большой красильной, печатной и отделочной фабрик, на отдельном месте, куда и были вынесены со старой все красильные, печатные и отделочные отделения. Заведующим этой фабрикой был приглашен в 1896 году Владимир Александрович Назаров. Наконец самоткацкая фабрика была в 1897 году расширена до 1 000 станков.
Никифор Михайлович был первый из фабрикантов, стремившийся к тому, чтобы продавать товары не скупщикам и посредникам, а по возможности непосредственно розничным торговцам. Это повело к необходимости постепенно открывать собственные торговые отделы, кроме Москвы, в Харькове, Ромнах, Ростове-на-Дону, Томске и Петропавловске, а также посылать товары на 12 ярмарок: Нижегородскую, Каменскую, Урюпинскую-Покровскую, Мензелинскую, Урюпинскую-Крещенскую, Симбирскую, Ирбитскую, Криворожскую, Тюменскую, Атбассарскую, Куяндинскую и Крестовскую. Впоследствии пример Н. М. Бардыгина вызвал подражание, и уже теперь очень многие крупные мануфактуры имеют свои постоянные склады в наиболее значительных городах Российской империи. В связи с системой местных коммивояжеров эта форма торговли, по-видимому, надолго будет доминирующей, по крайней мере у фабрикантов-мануфактуристов.
Так и развивалось дело, и слагалась личная жизнь Никифора Михайловича. Из мелкого булочника он сумел сделаться крупным фабрикантом, ни на минуту не сходя с безукоризненного честного пути. Можно сказать, не он искал богатства, а богатство шло к нему, давая ему возможность проявить свои основные душевные свойства, укрепленные доброй семейной атмосферой.
Главными семейными традициями в доме были церковность и широкая благотворительность. Мать Никифора Михайловича, Гликерия Александровна, говаривала, что в молитве за детей она просила у Бога для них только одного: чтобы они были благочестивы. Часто видели, как в темные вечера она, заперев свою лавочку, выносила оттуда целый мешок всяких припасов, взваливала его на спину и относила куда-нибудь в закоулок к бедной семье. Отец Никифора Михайловича, Михаил Федорович, неукоснительно вставал совершать полунощницы. К нему всегда приходили погорельцы из разных деревень, и он помогал им, чем мог, даже когда сам жил в бедности, едва перебиваясь хлебной и бакалейной лавкой. Все это, входя в ежедневный обиход семьи, неизгладимо ложилось на молодую душу и воспитывало ее в евангельских заветах любви к ближнему и честного труда. Только из такой школы и мог выйти тот прочный и прямой характер, который затем пошел в жизни безошибочно верным путем и снискал всеобщее уважение и доверие. Это доверие было настолько велико, что, несмотря на скромные еще тогда обороты Никифора Михайловича, со введением в действие нового городового положения в 1872 году, его выбрали первым городским головою города Егорьевска. Было не мало богатых купеческих семейств, среди которых можно было найти подходящих кандидатов в городские головы. Эта купеческая аристократия продолжала смотреть на Никифора Михайловича все с тем же недоброжелательством, с которым когда-то старались затормозить его молодое промышленное дело. Выбрали же Никифора Михайловича большинство жителей среднего и малого достатка, которые видели в нем настоящего мирского человека, справедливого, независимого и внимательного к нуждам бедных людей. Говорили про него: «Он сам нужду видел и сам в люди вышел». Во мнении горожан эти качества служили порукой за то, что Никифор Михайлович поведет и дела города так же хорошо, как свои собственные. И это доверие, оказанное ему горожанами именно в это время, Никифор Михайлович всегда особенно глубоко ценил.
С этих пор Никифор Михайлович выступает на поприще общественной деятельности, сначала в должности городского головы, а затем и в других должностях по общественному избранию: в церкви, городе и земстве.
Было уже сказано, что Никифор Михайлович принял городское хозяйство совершенно расстроенным. Прилегающие к городу выгонные земли, лесные дачи и пр. расхищал каждый, кто хотел, и город не получал с них почти никакого дохода; не имелось даже точных планов этих владений. Городские доходы почти целиком состояли из налогов (всегда более или менее обременительных), далеко не покрывавших расходов даже на самые существенные нужды; недоимки и дефицита переходили из года в год, и ни о каких серьезных общеполезных начинаниях не могло быть и речи.
Никифор Михайлович обратил внимание прежде всего на земельные имущества, как могущие создать крупный источник дохода. Кроме пустошей под лесом и лугами в окрестностях, много было городской земли и на краю самого города, захваченной даром или не приносившей дохода. С этих-то мест и начал Никифор Михайлович. Тут, когда он выступил на защиту городского населения, ему сразу же пришлось повести борьбу с разными учреждениями и лицами, а особенно с его личными главнейшими кредиторами.
Между прочим, крупное тянувшееся около 10 лет, дело возникло с обществом Московско-Рязанской железной дороги, которое незаконно захватило городскую землю для проведения ветки на фабрику братьев Хлудовых и под постройку станции Егорьевск.
Выяснив через землемеров количество этой земли, дума 15 февраля 1873 года постановила пригласить для ведения дела поверенного К. И. Порозова, с которым условия заключены были довольно внушительные: он должен был вести все дело на свой счет с тем, чтобы после его выигрыша взысканная сумма была разделена пополам; в случае же проигрыша он не получал ничего. Через несколько лет разных проволочек выяснилось, что дело клонится в пользу города и железнодорожные сооружения придется снести. Тогда правление фабрики братьев Хлудовых обратилось к городу с предложением продать товариществу как арендуемую у города землю под их фабриками, так равно и занятую веткой железной дороги с тем, чтобы город затем от претензий к обществу железной дороги отказался. Дума согласилась, и по ее постановлению от 17 февраля было решено продать землю братьям Хлудовым в количестве 23 десятин за 50 000 рублей, на чем и закончилось это дело, одно время сильно обострившее отношения между Никифором Михайловичем и братьями Хлудовыми.
Еще более крупное дело, по пустоши Самгино, тянувшееся в суде с 1818 года, было также удачно закончено Никифором Михайловичем. Эта самая обширная городская пустошь находилась в общем нераздельном пользовании городского общества, крестьян деревни Русанцевой и купца В. Д. Клопова. Возникали всевозможные пререкания, и городу почти невозможно было пользоваться землей. Никифор Михайлович поднял вопрос об упорядочении такого положения дел; через того же поверенного возбуждено было судебное дело, и в 1888 году по полюбовному размежеванию составлен был план и полюбовная сказка, утвержденная Рязанским окружным судом, после чего во владении города оказалось 466 десятин 1 800 квадратных саженей под лесом и лугами.
Почти в таком же положении, как Самгино, были и другие пустоши города. Везде приходилось вновь размежевываться с другими владельцами, так как планы, составленные в 1812 году, не сходились с действительными городскими владениями. На все пустоши были составлены новые планы, и после восстановления границ город оказался владельцем ценных угодий в 8-ми пустошах, всего 982 десятины, стоимостью до 300 000 рублей.
Закрепив таким образом за городом его земельные имущества и упорядочив их доходность, Никифор Михайлович с первых же лет своего управления городом значительно поднял и другие его доходы. При его вступлении в должность головы эти доходы едва достигали 10 000 рублей. В 1876 году, т.е. в конце первого же четырехлетия, они возросли почти в десять раз, дойдя до 96 937 рублей. Эти цифры говорят сами за себя.
Теперь в руках Никифора Михайловича были уже некоторые средства, чтобы оправдать расходы на дела самые важные, от которых зависит все благоустройство города. Необходимо было упорядочить торговлю, защититься от пожаров, улучшить санитарное состояние Егорьевска. И вот с первого же года управления Никифора Михайловича начинается непрерывный ряд городских сооружений.
Базарная торговля велась раньше кое-как, в передвижных деревянных лавочках на Соборной площади, которые также были разбросаны и в других местах города. 17 ноября 1872 года Никифор Михайлович предложил думе построить на Соборной площади два каменных корпуса лавок для сдачи в аренду. На следующий же год это было осуществлено. Впоследствии, в 1876 году, сооружены были еще по ограде каменного собора 46 лавочек; расходы на это произведены были пополам с собором; также пополам разделяется и получаемый с этих лавочек доход. Позже было устроено еще несколько помещений для магазинов в городских зданиях.
Торговля и промышленность Егорьевска сильно страдали от совершенно невозможного сообщения со своей станцией, затруднявшего и доставку, и отправление товаров, и проезд пассажиров, ибо дорога по обе стороны переезда через реку не только весною и осенью обращалась в топкую грязь, но и летом нередко затрудняла перевозку тяжестей. 29 сентября 1872 года Никифор Михайлович поднял в думе вопрос об устройстве к станции мощеного подъездного пути. Для этого нужно было соорудить новый мост через речку, сделать насыпь и устроить шоссе, что было исполнено. Для покрытия сделанной на это затраты был установлен сбор за проезд по новому шоссе с каждого груженого воза по 2 копейки.
Затем естественно было позаботиться об устройстве мостовых в городе, о которых до того помину не было: грязь повсюду была невылазная. Особенно чувствовалась эта беда на площадях в базарные дни, а осенью по городу местами были почти непроходимые болота, как, например, на Сенной площади. Устройство мостовых в управление Никифора Михайловича шло непрерывно в широких размерах. Ежегодно мостовые удлинялись, ремонтировались, а временами прокладывались вновь сразу в нескольких местах, как это видно из целого ряда постановлений думы.
С 30 ноября 1875 года поднимается вопрос об устройстве уличного освещения, которого также не существовало. По ночам город погружался в полную тьму. Так как нужда в освещении была велика, то сеть фонарей расширялась безостановочно и быстро. Так, когда жители Огородной улицы просили поставить им хоть один фонарь, у них поставлен был 31.
Самым крупным делом по внешнему благоустройству города было сооружение водопровода, который Никифор Михайлович задумал в первое же четырехлетие своей службы. В то время едва ли какие города, кроме столичных, имели у себя водопроводы. Но Никифор Михайлович ясно понимал, какое это будет иметь огромное значение и для здоровья жителей, и для защиты их имущества от пожаров. Кроме того, это полагало предел эксплуатации трактирщиками тех жителей, которые, не имея своих колодцев, были вынуждены брать воду у них за плату. 17 февраля 1875 года были впервые возбужден в думе вопрос о водопроводе; в докладе, составленном по поручению Никифора Михайловича, были приведены все доводы, какие только можно было выставить, до экономических выгод в расходе чая, мыла при стирке и т.п. включительно. Никифор Михайлович понимал нерешительность горожан, не привыкших еще к расходам на такие крупные сооружения. Дума постановила составить проект и смету и представить подробные соображения. 19 ноября все это было управой представлено, и дума определила: построить водокачку, главный резервуар и бассейны на трех центральных площадях, с употреблением на это из городских сумм до 25 000 рублей. Никифор Михайлович предложил еще обратиться к частным пожертвованиям, и тут же по подписке было собрано 7 607 рублей, в числе которых 5 000 рублей подписал он сам. 28 ноября постановление думы было уже утверждено губернатором. В том же году выхлопотано было разрешение на беспошлинный ввоз машин и приобретены были котел, паровая машина и насосы, дававшие 4 000 ведер воды в час. На реке Гуслянке, выше города, устроен был пруд и на берегу его каменное здание для машин. Все постройки велись без всяких подрядов, хозяйственным способом, и в этом деле огромную помощь оказали Никифору Михайловичу: фабрикант Осип Кондратьевич Князев своими энергичными трудами по надзору за технической частью, которую он хорошо знал, и Иван Семенович Карцев, которого Никифор Михайлович всегда ценил, как верного и трудолюбивого помощника по должности товарища головы. В 1877 году водопровод уже был успешно и благополучно пущен в ход. Немедленно начали проводить воду по заявлениям жителей на прочие улицы города, и скоро ее можно было иметь почти на всех перекрестках.
Первоначальное пожертвование Никифора Михайловича в 5 000 рублей было только некоторою официальною долею того, что им было лично израсходовано при постройке. Во всех городских сооружениях всегда находился во главе строительной комиссии; пользуясь этим, он строил по своему усмотрению, всегда гораздо шире, чем было положено в думе, и обыкновенно перерасход уплачивал из своих средств. Все знали это свойство его, и потому, обыкновенно, никто не вмешивался в его распоряжения, в полной уверенности, что это его «самоуправство» окажется городу только выгодным. Случалось, что когда у города не оказывалось наличных средств на какое-либо предприятие, задуманное Никифором Михайловичем, он кредитовал город сам, предоставляя возвращать ему деньги по мере возможности, не связывая сроками и не начисляя процентов. Возвращалось, конечно, не все; остальное считалось пожертвованным.
Впоследствии водопроводное дело было еще усовершенствовано. Так как вода в пруду часто загрязнялась, то Никифор Михайлович на свой счет устроил возле пруда 5 артезианских скважин. Из одной из них, глубиною в 45 саженей, и подается теперь вода в город; остальные — 11-саженные — остаются в запасе на случай ремонта главного источника. Прежние машины уже не могли подавать воду из таких глубоких колодцев; поэтому был установлен воздушный элеватор системы «Мамут», подающий в час 8 000 ведер, а прежние машины с прудом остались резервными на случай каких-либо поломок в действующей системе.
Серьезное внимание обращал Никифор Михайлович на защиту города от пожаров. Мы уже видели, что еще его отец особенно близко принимал к сердцу положение погорельцев. Эта черта была унаследована и сыном. На каждый возникавший в городе пожар, во всякое время дня и ночи, Никифор Михайлович приезжал первый и сам распоряжался тушением. Пострадавшие от пожара бедные горожане всегда находили в его лице своего защитника. Он всегда умел своим хозяйственным взглядом отыскать у города источник для денежной или натуральной им помощи. Как образчик этих забот, приведем постановление думы 6 июня 1873 года, которым бесплатно отпущено погорельцам (пострадавшим от пожаров с 27 на 28 мая) десять десятин городского леса в пустоши «Мастищи». Лес отпущен был не только с правом рубки для построек, но даже с правом продавать часть его в случае нужды в деньгах. А для исполнения этого постановления была наряжена комиссия из самих погорельцев под председательством одного из членов управы.
Заботами Никифора Михайловича была усилена городская пожарная команда как людьми и лошадьми, так и необходимым инвентарем. Впоследствии было выстроено и специальное здание для пожарного депо. В 1877 году, когда был устроен и пущен в ход водопровод, на центральных бассейнах были приделаны пожарные краны и рукава, чрез которые вода могла подаваться на место пожара, если оно было не очень далеко от бассейнов, напором из их баков, не требуя ни бочек, ни насосов. На обеих своих фабриках Никифор Михайлович также устроил приспособления для подачи из фабричных водопроводов в случае пожара воды в бочки пожарного обоза, а также на небольшие расстояния и рукавами. Благодаря этим мерам и всегдашней помощи от фабрики братьев Хлудовых, обладающей первоклассным пожарным обозом до паровой помпы включительно, город был поставлен в отношении быстроты борьбы с возникающими пожарами так высоко, что страховые общества перевели его в один из высших классов, что дало горожанам навсегда большие сбережения на расходах по страхованию.
Не было ни одного места в городе, куда бы Никифор Михайлович не направлял своего хозяйственного ока. Неподалеку от кладбища была площадь, постоянно заваливаемая мусором. Никифор Михайлович предложил устроить здесь сад, на который 19 ноября 1875 года и было городом отпущено 200 рублей. Место было огорожено и сделаны посадки. Впоследствии, в 1897 году, в ознаменование 25-летия службы Никифора Михайловича в должности головы, сад этот был назван «Бардыгинским».
23 сентября 1879 года постановлено огородить и другое место у главного водопроводного бассейна, где образовалась самосевом от деревьев большой дороги роща под названием «Нескучный сад», Должно отметить, что первый сад был разбит по плану тогдашнего рязанского губернатора Н. С. Абазы, который весьма сочувственно и с особенным доверием относился ко всей деятельности Никифора Михайловича. В свою очередь Никифор Михайлович особенно тепло вспоминал этого симпатичнейшего деятеля эпохи царя-Освободителя и то время, когда действовало городовое положение императора Александра II. Тогда со стороны представителей власти не встречалось никаких препятствий начинаниям города в его благоустройстве. В Петербурге министр внутренних дел Маков говорил Никифору Михайловичу: «Делайте все, что городу надо, как знаете; не входите только в долги».
В самом же Егорьевске Никифор Михайлович встречал всегда самую деятельную помощь со стороны тогдашнего уездного исправника Евгения Яковлевича Арбузова, с которым Никифор Михайлович был в особенно дружественных отношениях. Однако следует указать, что прочные, добрые отношения установились между ними лишь после крупного недоразумения, которое имело характер столкновения старого порядка вещей с новым и которое поэтому привлекло на себя тогда даже внимание печати. Случилось так, что на одном пожаре, вспыхнувшем против дома Никифора Михайловича в 1872 году, он поставил собственную свою пожарную трубу и своих людей действовать со стороны именно своего дома. Исправник же приказал было полиции перевести трубу Никифора Михайловича на другое место, а когда заведовавший ею приказчик, егорьевский мещанин И. Д. Денисов, отказался исполнить это требование, его арестовали и хотели насильно взять трубу. Никифор Михайлович трубу не дал, а за арест приказчика подал на исправника жалобу. Таким образом, исправник являлся представителем старого дореформенного строя, когда никто без ужаса и подумать не мог не исполнить какого бы то ни было требования начальника, а Никифор Михайлович являлся представителем нового порядка, когда каждый гражданин уже мог пользоваться всеми своими законными правами безбоязненно. Дело было решено в пользу Никифора Михайловича. Е. Я. Арбузов, к его великой чести, сознал свою ошибку и справедливость взглядов Никифора Михайловича, и они стали с тех пор искренними друзьями, что много содействовало успешности всестороннего благоустройства Егорьевска.
I
Дед видного общественного деятеля в городе Иваново-Вознесенске Дмитрия Геннадиевича Бурылина — Диадор Андреевич Бурылин (1786-1860) положил основание настоящей мануфактуры еще в 1812 году устройством небольшой ручной ситценабивной мастерской. Это предприятие до самой смерти основателя, как и при его сыне Геннадии Диадоровиче (1828-1879), пока в дело не вошел сын последнего, Дмитрий Геннадиевич, т.е. до 1872 года, а второй стал во главе отцовского предприятия, так как Геннадий Дмитриевич был больной, не принимало широких размеров.
У Геннадия Дмитриевича было два сына — Николай и Дмитрий. Первый из них Николай Геннадиевич еще при жизни отца в 1872 году сделался заведующим Куваевской ситценабивной фабрики, где в настоящее время является владельцем и директором-распорядителем.
В 1872 году предприятие Бурылиных было настолько увеличено, что можно было приступить к введению машинного производства для набивки ситцев, а после смерти Геннадия Диадоровича его второй сын, Дмитрий Геннадиевич, начал быстро развивать отцовскую фабрику. Им в 1890 году была основана механическая ткацкая на 378 станков, а вскоре затем была устроена и небольшая вигонепрядильная на 2 200 веретен. Наконец, увеличение последовало в 1906 году, когда Дмитрию Геннадиевичу была арендована, а затем куплена ситценабивная фабрика Н. Д. Новиковой, которая была основана в 1880 году, но за прекращением рода владельцев дело было продано.
Расширив, таким образом, свою мануфактуру до больших сравнительно размеров, Дмитрий Геннадиевич в 1909 году создает товарищество на паях с основным капиталом в 750 000 рублей, и в него входит директором Алексей Козьмич Семенов. С основанием товарищества фирма с каждым годом увеличивает свой оборот и занимает далеко не последнее место среди мануфактурных предприятий города Иваново-Вознесенска.
Здесь не лишним считаем заметить, что одно время колористом на фабрике Дмитрия Геннадиевича Бурылина был известный химик и писатель Эдуард Лаубер, а также француз Де-ла-Круа.
В настоящее время предприятие состоит из прядильной, ткацкой, отбельной, красильной и ситцепечатной фабрик, где занято до 2 000 рабочих, вырабатывающих ежегодно разных окрашенных и набитых товаров, ластика и ситца до 840 000 кусков.
Состав правления: Дмитрий Геннадиевич Бурылин, его зять Алексей Козьмич Семенов и сын Иван Дмитриевич Бурылин. Последний состоит техническим директором в Куваевской ситценабивной мануфактуре. При этом считаем необходимым отметить, что тот же состав правления руководит и товариществом на паях при селе Егорьевском, Щуйско-Егорьевской мануфактуры с основным капиталом в 200 000 рублей, устроенной близ города Шуи в 1906 году. Дмитрий Геннадиевич Бурылин состоит попечителем рисовальной школы в Иваново-Вознесенске, которая недавно переведена в здание «Музея промышленности и искусства», созданного им же и на его средства в память деда Диадора Андреевича Бурылина. Дмитрий Геннадиевич теперь всецело отдается изучению старины вообще, а особенно изучению своего родного города Иваново-Вознесенска. Дмитрием Геннадиевичем собрано уже много исторического и этнографического материала, между которым первое место занимают те, которые имеют связь с развитием мануфактурной промышленности. В музее Дмитрия Геннадиевича, несомненно, первое место займет коллекция мануфактурных товаров, которые производило Иванове 200-100-50 лет тому назад. Эта коллекция, показанная Дмитрием Геннадиевичем Бурылиным на Всероссийской выставке 1896 года, уже и тогда представляла из себя весьма интересный исторический памятник. Появление в печати всего собранного Дмитрием Геннадиевичем будет приветствовано всеми интересующимися развитием нашей мануфактурной промышленности.
Зять Дмитрия Геннадиевича, Алексей Козьмич Семенов, также занимается общественными делами: он в настоящее время занимает пост городского головы в г.. Иваново-Вознесенске.
Ч. М. Иоксимович
II
Бурылин Дмитрий Геннадиевич, фабрикант в городе Иваново-Вознесенске. Родился в 1852 году. С самых юных лет Дмитрий Геннадиевич посвятил себя фабричной деятельности и на этом поприще немало потрудился. Участвуя лично во всех фабричных работах, Дмитрий Геннадиевич этим приобрел огромные познания, изучив фабричное дело в совершенстве, что дало ему возможность развить свое дело до крупных размеров: в 1909 году им основано «Т-во мануфактур Д. Г. Бурылина в Иваново-Вознесенске» с капиталом в 1/2 миллиона рублей.
Положение, занимаемое Дмитрием Геннадиевичем в области общественной деятельности, определяется тем, что 28 лет сряду он был избираем гласным городской думы и в это время занимал такой ряд должностей, перечислить которые здесь не хватит места.
Имя Дмитрия Геннадиевича известно не только в мире отечественной промышленности, но и в мире просвещения и искусства. Будучи не в силах израсходовать свою неисчерпаемую энергию на обширном поле деятельности фабричной и общественной, Дмитрий Геннадиевич посвящает досуги свои великому делу на пользу просвещения и изучения старины. В этом отношении Дмитрий Геннадиевич работает с молодых лет, не щадя ни сил, ни средств, и он достиг желанной цели: совершая путешествия по разными государствам, Дмитрий Геннадиевич собрал много редких ценностей как созданных природой, так и человеческими руками. Из собранных предметов им образован «Музей промышленности и искусства», в память деда, Диадора Андреевича Бурылина, основателя ситценабивной фабрики (в 1812 году), строителя Единоверческой Благовещенской церкви (в 1839 году) и основателя Вознесенской слободы (в 1848 году). Музей Дмитрия Геннадиевича, занимающий уже несколько комнат и дающий материал для объемистого каталога, доступен каждому интересующемуся посетителю, который всегда находит со стороны хозяина большое внимание и приветливость. Относительная ценность музея определяется ценностью маленькой его части, — нумизматический отчет монет и медалей до 60 000 тысяч и коллекция русских масонских знаков более 700 предметов, за которую американцы предлагали Дмитрию Геннадиевичу на выставке в С.-Петербурге значительные суммы и, конечно, получили отказ: музеи Дмитрием Геннадиевичем собран для России и русских. В недалеком будущем музей Дмитрия Геннадиевича будет переведен в специально построенное им, по проекту художника-архитектора Трубникова, здание, при котором устроен также отдел для публичной читальни и обсерватории. В здании музея уже открыта школа рисования, почетным попечителем которой Дмитрий Геннадиевич состоит.
Отдавшись всецело изучению старины, Дмитрий Геннадиевич положил много труда и на изучение своего родного города Иваново-Вознесенска: им собрано уже много исторического материала, и к открытию музея им будет выпущено по этому материалу полное иллюстрированное издание «История Иваново-Вознесенска».
Дмитрий Геннадиевич имел счастие три раза (в 1896, 1912 и 1913 годах) представляться Его Императорскому Величеству, удостоившись милостивой беседы по поводу его собственных коллекций старинных ситцев, первоначальной в России выработки, которые государь император изволил обозревать с Августейшим Семейством. В юбилейные дни Отечественной войны 1812 года Дмитрий Геннадиевич имел счастие поднести на выставке музея 1812 года Августейшим Дочерям Их Величеств шелковые платки, сработанные на его фабрике по редчайшему оригиналу-гравюре эпохи 1812 года.
Иждивением Дмитрия Геннадиевича реставрирована деревянная церковь, построенная новгородцами в городе Иваново-Вознесенске в 16 столетии (что доказывают надписи на колоннах и на образах). При этой церкви Дмитрий Геннадиевич выстроил и содержит на свои средства церковно-приходскую школу в память Высочайшего Манифеста 17 октября 1905 года. Кроме этой школы, им выстроено в родном городе 5 учебных начальных заведений.
I
Основание мануфактурной промышленности в Иваново-Вознесенске было положено крепостными крестьянами графа Шереметева, которому принадлежало село Иваново. Там издавна существовало набоечное мастерство по крестьянскому холсту; незатейливая набойка производилась сначала масляными красками, а затем и красками заварными. Но это производство носило домашний характер; лишь в 1751 году крестьяне Ямановский, Иван Матвеевич Гарелин и Грачев основали фабрики для производства набивки. В это время ни в Иванове, ни вообще в России еще не было ситценабивного производства, оно появилось у нас несколько позднее, а в Иванове — только в конце XVIII века. В пятидесятых и шестидесятых годах этого столетия существовали только две ситценабивные фабрики, основанные иностранцами Лиманом в Шлиссельбурге и Чамберлином и Козенсом в Петрограде. Это новое и чрезвычайно прибыльное дело привлекло к себе многих, но особенно оно показалось заманчивым для юрких ивановцев. Чтобы постигнуть секрет производства, несколько крестьян из Иванове постарались проникнуть в качестве рабочих на новые фабрики. Первым счастливцем, постигшим секрет ситценабивного дела, был О. С. Соков, с которого, собственно говоря, и началось в Иванове ситценабивное производство. Его примеру последовали Михаил Ямановский, Иван Матвеевич Гарелин с сыном и другие.
Основанная Иваном Матвеевичем Гарелиным в 1751 году набоечная фабрика в 80-х годах постепенно начала преобразовываться в ситценабивную. Деятельным сотрудником Ивана Матвеевича Гарелина в устроении фабричных дел был его сын Мефодий Иванович. Обладая недюжинным умом, Мефодий Иванович все свои досуги посвящал самообразованию, читал книги, газеты и вообще интересовался общественною и государственною жизнью; он принимал деятельное участие по управлению общественными делами в селе Иванове. Несмотря на неутомимую работу, Мефодий Иванович дожил до преклонных лет; он скончался в 1825 году, будучи 68 лет от роду.
Фабрика Гарелиных в Иванове сначала находилась близ нынешней публичной библиотеки, и только в двадцатых годах прошедшего столетия она была перенесена на свое теперешнее место, занимавшееся раньше фабрикою Грачева.
Первоначальная набойка по бумажным тканям разводилась по бухарским и индийским тканям, которые привозили сначала Гандурины, а потом и Гарелин из Астрахани; они же привозили марену, чернильные орешки и другие товары в Иванове, а в Астрахань возили уже набитые ситцы и набойки по кинешемским, костромским и ярославским холстам. С Петроградом, Ригою и Москвою для получения английских и немецких миткалей и бязи вели дело с 1782 года те же Иван Матвеевич Гарелин и Гандурины. Из счетов Ивана Матвеевича Гарелина (1778-1779) видно, что, кроме своих льняных произведений, он скупал у других ивановских фабрикантов работу их фабрик для продажи.
С 1785 года, кроме тканья и набойки, на фабрике Гарелина начали красить в синий цвет (индиго) в горячих кубах холщовую крашенину (отчего потом для бумажных тканей получилось название кубовые ситцы). В 1787 году у него началось тканье бязи из пряжи бухарского происхождения. С 1788 года М. И. Гарелин начал покупать бумажную бязь у московских ткачей-фабрикантов, но главная покупка бумажных тканей производилась в Петрограде, где впервые в 1793 году при покупке Иваном Матвеевичем Гарелиным у Претора и Монбельса 700 кусков бумажной ткани встречается название миткаль. Бязью, или бахтусом, назывался ровный иностранный миткаль. Надо полагать, что название это (бязь) получено из Азии, откуда почти до 1850-х годов привозили набойку, называемую бахтою, набитую на грубой бумажной ткани.
По примеру фабриканта О. С. Сокова в 1792 году у М. И. Гарелина начали работать «белоземельные» ситцы, тогда у него производилось и «галандренье» таковых; на его же фабрике впервые в Иванове начали с 1793 года употреблять для обработки товара и купоросное масло (серную кислоту), которое покупали в Москве по 18 рублей за пуд, с 1815 года вошли в ход на его фабрике ткацкие станки с челноками-самолетами, а с 1818 года М. И. Гарелин начал набивать так называемые «саксонские» лаписные кубовые ситцы, которые названы так потому, что первый мастер, работавший эти ситцы и живший в Москве на фабрике Чорикова, был родом из Саксонии. Перед самой кончиною Мефодия Ивановича в 1825 году на его фабрике была поставлена ситценабивная машина, приводившаяся в движение лошадьми.
По сведениям Тихонравова, за 1817 год по величине и производству фабрика Гарелина занимала третье место, немного лишь уступая фабрике Варвары Ефимовны Грачевой и крестьянина графа Шереметева Михаила Ивановича Ямановского. У Мефодия Ивановича Гарелина в 1817 году находилось 1 021 ткацкий станок и 85 набивных столов с 1 407 рабочими; вырабатывалось сурового миткаля 12 000 штук и покупалось 11 000 штук, из которых набивалось в ситец 12 000 штук, на выбойку шло 10 000 штук и на платки 1 000 штук. Годовое производство товаров по стоимости превышало миллион рублей, давшее чистой прибыли 45 980 рублей.
После смерти Мефодия Ивановича в 1825 году дело до 1843 года продолжали его сыновья Петр и Никон Мефодиевичи; первый из них еще при жизни отца более или менее самостоятельно управлял фабрикой, так как Мефодий Иванович, главным образом, занимался торговлей. Фабрика Гарелина делала больше успехи; в 1829 году иностранцы Геббель и Барук начали красить у них на фабрике бумагу и миткаль в адрианопольский цвет, а в 1832 году у них является первая для Иванова паровая машина в 12 сил Бердовского Петроградского завода, этого рассадника паровых машин в России. Тогда там же начинается впервые в Иванове применение пара не только как двигательной силы, но. и для других операций, как-то: для согревания воды, варения красок и сушки товара. Наконец, в 1837 году братья Петр и Никон Мефодиевичи приобрели от своего помещика графа Шереметева в собственность участки земли под своими фабриками, после чего последовал их раздел в 1843 году, причем Никону Мефодьевичу достались постройки и земля, где теперь находится мануфактура его имени, а Петру Мефодиевичу — земля, где находится теперь Покровская мануфактура П. Н. Грязнова.
Кратковременное (1843-1857) единоличное управление мануфактурою «Никона Гарелина сыновья» Никоном Мефодиевичем ознаменовалось устройством отдельной ситценабивной фабрики в 1844 году и бумагопрядильни в 1846 году на 29 000 веретен. Его же сыновья: Сергей (умер в 1884 году), Федор (умер в 1884 году) и Мефодий (умер в 1909 году) — в 1866 году основали механическую ткацкую фабрику, а самый старший сын Никона Мефодиевича, Иван Никонович, выделился еще при жизни отца в 1о54 году и устроил свое фабричное дело, ныне товарищество мануфактур «Ивана Гарелина с сыновьями».
Самым полезным для мануфактуры был Мефодий Никонович, который после смерти Сергея и Федора Никоновичей, с 1884 года до конца своей жизни, до 1909 года, был полновластным хозяином всей мануфактуры. При нем мануфактура значительно развилась и производство улучшилось, но неожиданная его кончина и запутанное завещание произвели заминку в деле, особенно в 1912 году, который был трудным в жизни мануфактуры еще и вследствие общего промышленного застоя. Дела фирмы пошатнулись было настолько, что пришлось обратиться за помощью к банкам, но, благодаря учреждению паевого товарищества и приглашению в руководители делами Константина Петровича Григорьева, бывшего коммерческого сотрудника товарищества «Саввы Морозова сын и К°», фирма скоро оправилась.
Директором товарищества состоят: Петр Николаевич Зубков, Николай Федорович Гарелин и Константин Петрович Григорьев. Директором прядильной и ткацкой состоит более двадцати лет инженер-механик Федор Киприанович Козлов.
Теперь владельцами мануфактуры являются наследники Федора Никоновича: жена Анна Ивановна и дети Николай Федорович и Анна Федоровна, а также и сын Анны Никоновны Зубковой, урожденной Гарелиной — Петр Николаевич Зубков.
В настоящее время мануфактура имеет 42 060 прядильных веретен, 857 механических ткацких станков, 15 печатных и плюсовальных машин и вырабатывает разных бумажных тканей в год на сумму около б 500 000 рублей. Число рабочих доходит до 3 500 человек.
Основателем товарищества мануфактур Ивана Гарелина с сыновьями, как об этом упоминалось, был старший сын Никона Мефодиевича Гарелина — Иван Никонович, родившийся в 1821 году. В 1854 году, после женитьбы на А. А. Лепетовой, дочери доверенного известного шуйского торговца английской бумажной пряжей Киселева, он отделился от отца и при помощи тестя купил Батуринскую ситценабивную фабрику, на которой ситцы вырабатывались ручным способом. Для механической работы Иваном Никоновичем была поставлена одна тридцатисильная паровая машина с тремя паровыми котлами, наряду с которой ручная набивка ситцев продолжалась до 1884 года.
Собственной ткацкой фабрики у Ивана Никоновича Гарелина не было; для получения суровья он имел контору, через которую раздавалась пряжа крестьянам-ткачам. После промышленного кризиса 1860-1865 годов производство у Ивана Никоновича стало быстро расти. В 1873 году была построена механическая ткацкая фабрика, вследствие чего годичная выработка собственных миткалей с 30-39 тысяч уже в 1875 году поднялась до 148 500 кусков при 750 рабочих.
Озабочиваясь дальнейшим развитием дела, Иван Никонович в 1879 году основывает отбельную фабрику, а через четыре года (в 1883 году), учредив паевое товарищество с основным капиталом в 2 миллиона рублей, он намеревался приняться за коренное преобразование и расширение своего начального производства, но исполнить эту работу пришлось уже его сыну Александру Ивановичу, ставшему после смерти Ивана Никоновича (1884 год) во главе предприятия. В течение своего традцатилетнего управления делами товарищества Александр Иванович все отрасли производства увеличил в несколько раз. При основании товарищества было 893 ткацких станка, 6 отбельных варочных кубов, 3 печатных машины, 11 красильных барок; годовая выработка ситцев была около 120 000 кусков, а в конце жизни Александра Ивановича, т.е. в середине 1915 года, мануфактура имела 2 020 механических ткацких станков, 17 варочных кубов, 14 печатных машин, 4 плюсовки и 12 красильных барок, дающих занятие 4 500 рабочим и выпускающим готового товару ежегодно до 2 ½ миллиона кусков на сумму до 15 миллионов рублей.
Таким образом, пожалованное Александру Ивановичу в 1898 году звание Мануфактур-Советника является вполне заслуженным.
Главным помощником на фабрике у Александра Ивановича сперва был его брат, Никон Иванович, после кончины которого в 1896 году его обязанности исполняет и по настоящее время инженер-механик Николай Павлович Бакулин. Колористом более 20 лет состоит Василий Адольфович Ферман, а заведующим фабрикою около 35 лет — Павел Александрович Успенский. Ткацкая же фабрика находится под руководством Ивана Федоровича Лебедева и Александра Афанасьевича Рубцова, а механической частью всей фабрики руководит более 20 лет Гавриил Дмитриевич Афанасьев.
Еще при жизни отца Александра Ивановича, Ивана Никоновича, заведующим коммерческой частью мануфактуры был Иван Алексеевич Шагурин, который эту должность и по настоящее время занимает с успехом. Ему в течение почти шестидесятилетней службы пришлось быть главным сотрудником по коммерческой части при трех поколениях семьи Гарелиных, т.е. при основателе мануфактуры Иване Никоновиче, при его сыне — Александре Ивановиче и теперь при внуке основателя — Александре Александровиче, так что большую долю заслуг в достигнутом мануфактурою финансовом успехе с правом можно отнести Ивану Алексеевичу Шагурину.
При фабрике имеются: ясли, родильный приют, богадельня, школа, библиотека и театральный зал для рабочих, во главе этих учреждений стоит почти четверть века супруга Александра Ивановича, Мария Александровна Гарелина.
Ч. М. Иоксимович
II
Гарелин Иван Никонович, потомственный почетный гражданин, основатель фирмы «Товарищество мануфактур Ивана Гарелина с сыновьями» в городе Иваново-Вознесенске. Родился в 1821 году, скончался в 1884 году.
Иван Никонович в течение многих лет состоял гласным уездного и губернского земства, городским головою города Иваново-Вознесенска, членом Владимирского мануфактурного комитета и во многих других общественных и просветительных учреждениях. Он был видным общественным деятелем города Иваново-Вознесенска, на пользу коего вложил много инициативы и личного труда.
Гарелин Александр Иванович, Мануфактур-Советник, учредитель директор-распорядитель фирмы «Товарищество мануфактур Ивана Гарелина с сыновьями», известный общественный деятель города Иваново-Вознесенска, почетный мировой судья Шуйского судебного округа, директор Шуйского уездного попечительства детских приютов.
Имя Александра Ивановича, как общественного и торгово-промышленного деятеля, пользуется широкой известностью и большим уважением мире отечественной промышленности.
Производства: ткацкое, отбельное и ситценабивное. На фабриках занято свыше 4 500 человек рабочих. Вырабатывает фабрика в год до 2 200 000 кусков ситца набивного и тканей.
При фабриках имеются: приемный покой на 45 кроватей, училище н 250 человек, колыбельная на 100 детей, ясли на 80 детей, свыше 100 квартир для служащих, столовая и кухня на 2 000 человек, довольство которым товарищество дает безвозмездно. Фабрика по своему техническому оборудованию, а также в отношении быта рабочих занимает отечественной промышленности одно из первых мест.
Основателем товарищества мануфактуры братьев Григория и Александра Горбуновых в 1826 году был дед учредителей товарищества, крестьянин Костромской губернии Нерехтского уезда села Широкова Осип Афанасьевич Горбунов, родившийся в 1780 году. После его смерти (1845 год) начатое им дело продолжали вести его сыновья, Андрей Осипович и Климент Осипович, а от последнего, умершего в 1859 году и оставившего капитал около 35 000 рублей, оно перешло к его сыновьям: Григорию, Александру и Максиму Климентьевичам.
В начальном своем периоде промышленная деятельность вышеназванных лиц выражалась в производстве на нескольких ручных станках у себя дома, средствами своей семьи, а затем стали отдавать купленный материал — пряжу — в работу окрестным ткачам-кустарям.
Для такой обработки пряжи в сельце Киселеве Нерехтского уезда Костромской губернии, куда семья переехала из родного села Широкова, были выстроены клеилка и сновальное помещение, где все работы производились исключительно ручным способом.
Производство ткани в таком виде год от году развивалось все больше и больше и в 1868 году достигло до 73 000 кусков на сумму около 330 000 рублей, причем работа производилась только в течение шести осенних и зимних месяцев; участвовало в этой работе до б 000 семейств.
Главным руководителем дела в этом периоде (1859-1869) и затем в последующее время был умный, энергичный старший сын Климента Осиповича — Григорий Климентьевич.
Помимо продажи миткаля в суровом виде, часть миткаля отдавалась на ситценабивные фабрики в набивку под ситец и продавалась в Москве, где имелся постоянный амбар, а также и на ярмарках Нижегородской, Симбирской и Ростовской.
Видя такой успех в своих делах, руководители предприятия осуществили давно лелеемую мысль об устройстве механическо-ткацкой фабрики; таковая и была выстроена в конце 1869 года в сельце Киселеве на 112 станков.
На этих 112 станках было занято 150 человек, и за год было выработано, считая и раздачу пряжи на дома, всего около 70 000 кусков на сумму до 350 000 рублей, причем на механических станках работа производилась круглые сутки, в три смены.
В 1872 году фабрика имела уже 392 станка и около 500 рабочих.
Стоимость годового производства по данным 1872 года достигала уже около 600 000 рублей.
Сравнивая оборот 1869 года, когда работа производилась ручным способом, и оборот 1872 года, когда работали на механических станках, ясно можно видеть, какой быстрый рост производства дало введение паровой движущей силы.
Такое усиленное расширение производства предприятия, связанное с крупным увеличением оборотов, побудило участников дела реорганизовать само торговое дело, и вот, в 1872 году, единоличное предприятие преобразовывается в «Торговый дом братьев Григория, Александра и Максима Горбуновых».
В 1876 году оборот увеличился до 1 250 000 рублей, а в 1879 году была приобретена в собственность ранее находившаяся в аренде механическо-ткацкая фабрика братьев Кучиных во Владимирской губернии Ковровском уезде при селе Колобове, на которой было 428 механических станков.
Такое увеличение производства заставило участников торгового дома преобразовать его в паевое товарищество 1882 года с основным капиталом в 2 000 000 рублей.
Все паи были размещены между ближайшими родственниками учредителей — Григория и Александра Климентьевичей Горбуновых.
К этому времени на обеих фабриках товарищества было уже 1 464 механических станка; выработка миткаля достигла 649 000 кусков; рабочих было около 2 000 человек.
Через 10 лет, т.е. в 1892 году, станков было уже 1 650, количество рабочих 2 900 и годовой оборот достиг 3 800 000 рублей.
До 1892 года предприятие работало миткаль из покупной пряжи.
Значительная переплата за пряжу прядильщикам, громадная зависимость от них побудили руководителей дела — Григория Климентьевича Горбунова и ближайшего его, в то время, сотрудника Василия Александровича Горбунова, заменившего в 1889 году отца своего, Александра Климентьевича, устроить в 1892 году собственную бумагопрядильную фабрику.
В этом году был выстроен при Киселевской ткацкой фабрике новый корпус на 60 000 бумагопрядильных веретен: оборудовано было первоначально только 25 000 веретен.
Время постановки этих веретен было выбрано очень своевременно; цена на пряжу с начала 1892 года пошла на повышение, что дало возможность уже в следующем году сделать первое увеличение количества веретен еще на 30 000.
Ч. М. Иоксимович
Родоначальником товарищества Зуевской мануфактуры И. Н. Зимина был крестьянин деревни Зуева Московской губернии Богородского уезда Семен Григорьевич Зимин (1760-1840), который в конце 18 века имел небольшое шелкоткацкое ручное заведение. С ним вместе работали его три сына: Никита (1791-1866), Иван (1799-1885) и Куприян (1805-1855) — до 1838 года, когда перед кончиною Семена Григорьевича последовал выдел Ивана и Куприяна, которые завели самостоятельно небольшую ручную бумаготкацкую фабрику. Никита Семенович между тем продолжал отцовское шелковое дело до пятидесятых годов, когда приступил к ткачеству бумажных тканей, а в 1858 году уже завел и крашение пряжи, а затем и тканей в красный адрианопольский цвет, называемый еще и пунцовым. После его смерти его сын Иван Никитич (умер в 1887 году) начал очень быстро расширять и улучшать производство, а именно: пунцовое крашение и ситцепечатание. Им в 1868 году предприятие было переименовано в «И. Н. Зимина»; а в 1884 году им же создано товарищество на паях под названием «Товарищество Зуевской мануфактуры И. Н. Зимина».
Сыновья Ивана Никитича: Леонтий (умер в 1913 году), Григорий, Иван, Сергей и Александр, а также сыновья Леонтия Ивановича: Николай, Иван, Алексей, Сергей, Александр, Владимир и Василий — оказались достойными своих предков и с 1897 года, кроме ситценабивной фабрики в Зуеве, основали бумагопрядильно-ткацкую фабрику при станции Дрезна Московско-Нижегородской железной дороги и приступили к выработке, кроме ситцев и кумача, и других бумажных тканей, так что в настоящее время годовое производство их .фабрик достигает 13000000 рублей при 4500 рабочих. На фабриках имеется 100000 прядильных и 1 600 крутильных веретен и 2 300 механических ткацких станков.
Как мы уже упомянули при описании товарищества Зуевской мануфактуры И. Н. Зимина, основателями этой мануфактуры были сыновья Семена Григорьевича Зимина Иван и Куприян, которые выделились от остальных братьев в 1838 году и самостоятельно начали работать на ручных станках разные бумажные ткани, а также имели раздаточную контору для выдачи пряжи кустарям.
В пятидесятых годах кумачное производство было перенесено на родину Зиминых из города Александрова Владимирской губернии, и Зимины взяли пример с фабрикантов Новосадова и Брызгалова, которым первоначально сами отдавали пряжу для крашения в красный адрианопольский цвет.
После смерти (1855 год) Куприяна Семеновича делами управлял ею старший брат Иван, который вследствие расширения производства в 1867 году вместе со своим сыном Макарием (1844-1871) и племянниками Петром, Яковом и Филиппом Куприяновичами открыл Торговый дом под фирмою «Хлопчатобумажная мануфактура, Торговый дом Ивана Макаровича, Петра Яковлевича и Филиппа Зиминых». При его жизни, т.е. в 1868 году, была основана недалеко от Зуева Подгорная механическая ткацкая фабрика, а в 1876 году и черная красильня.
После кончины Макария Ивановича его заменили в делах сыновья Иван и Николай (1868-1909) Макаровичи. Последний был инженером-механиком, и при нем в 1908 году пущена в ход бумагопрядильная фабрика.
Теперь во главе Торгового дома находятся Яков и Филипп Куприяновичи и их племянник Иван Макарович. На фабриках работают 17 072 прядильных с 1 112 крутильными веретенами и 758 механических ткацких станков при соответствующем количестве красильных и отделочных машин. Годовое производство около 2 миллионов рублей при 880 рабочих.
Ч. М. Иоксимович