У нас больше нет великой армии, когда-то способной сокрушить Европу за неделю. У нас больше нет флота и авиации - наши боевые корабли продаются на металлолом, а самолёты не летают, потому что в нашей нефтяной стране не хватает керосина для полётов. У нас больше нет науки: наши лучшие умы работают в западных лабораториях. Мы потеряли всё, что могли потерять, мы лишились всего, что у нас можно было отнять. Всё это предстоит восстановить и вернуть. Но пока что у нас есть атомные ракеты и есть спецназ. Этого всё ещё достаточно для того, чтобы с нашей страной считались.

Казалось бы, несравнимые вещи: ракеты в шахтах, даже сейчас, после всех конверсий и односторонних разоружений способные свернуть, как свиток, небо над Америкой - и несколько десятков (ну, или сотен) человек, пусть даже хорошо вооружённых, прекрасно подготовленных и готовых выполнять трудные приказы. Как вообще можно сравнивать одно и другое, тем более равнять?

Некоторые слова противно вспоминать, но надо. Небезызвестный Альфред Кох, известный “молодой реформатор”, выгодно отличающийся от прочих гайдарочубайсов откровенностью суждений, в одном своём интервью, довольно-таки нашумевшем, высказался так: “Для того чтобы отобрать у нас атомное оружие, достаточно парашютно-десантной дивизии. Однажды высадить и забрать все эти ракеты к чертовой матери. Наша армия не в состоянии оказать никакого сопротивления”. Мерзавец говорил это, счастливо хихикая, видимо представляя, как несчастные растерянные солдатики разбегаются при виде бравых американских коммандос: мускулистых, откормленных громил, ломающих пальцами хребты. Вот так просто: “высадить и забрать все эти ракеты”.

Поэтому никакая воздушно-десантная дивизия к нам не прилетит. Поскольку в случае чего у нас всё ещё есть кому защитить наши ракеты. Только поэтому. Не нужно иллюзий - только поэтому.

То же самое касается и прочих случаев того же свойства, гипотетических и реальных. Когда о немощную российскую государственность вытирает грязные сапоги какая-нибудь очередная банда, то первое, о чём вспоминает испуганный обыватель, так это об “Альфе”. “Альфа”, где же “Альфа?” Почему не посылают “Альфу?” Почему не отдают приказ на штурм, ведь сейчас уже будет поздно?” - вот о чём думают миллионы людей, когда видят по телевизору очередных головорезов, размахивающих автоматами и глумящихся над очередными заложниками. На “Альфу” даже обижаются: почему она ещё не поймала Масхадова, не уничтожила Басаева? Почему альфовцы заодно не зачистят наши властные коррумпированные структуры, ведь они же это могут? На “Альфу” уповают, как на привычное чудо: есть те, кто в случае чего встанет между “ними” - и нами.

Как и ракеты, как и нефтяная труба, как и вообще всё или почти всё, что у нас есть хорошего, “Альфа” - советское наследие. Подразделение было создано в те годы, когда наше нынешнее положение никто и представить себе не мог. Советский Союз образца тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года был обществом, где жизнь, здоровье и собственность отдельных граждан были защищены как никогда в нашей истории. Жизнь была безопасной до зевоты.

И тем не менее, в этом спокойном году Андропов подписал приказ о создании “Альфы”.

Время показало, до какой степени он был прав. Когда вал террора накрыл остатки страны, “Альфа” уже была сложившейся структурой, с уникальным опытом и отточенными навыками, с разработками, на которые работали целые институты, с традициями и идеалами. Создавать что-то подобное тогда, когда всё это по-настоящему понадобилось, было бы и поздно, и не нужно. Да и некому.

Сейчас “Альфа” работает на пределе прочности. Ни для кого не секрет, что история подразделения после 1991 года была путём по бездорожью. Ельцинская власть откровенно не доверяла Подразделению. После событий 1993 года это недоверие превратилось в уверенность, что “Альфу” следует, как выражались в то славное времечко, “слить” - то есть недофинансированием, разрушением системы командования, реорганизациями, и прочими административными мерами превратить некогда грозное Подразделение в нечто нежизнеспособное, а потом и вовсе отправить на свалку - к разрезанным на части советским атомным подлодкам и “конверсированным” ракетам. Но случилась Чечня, и выяснилось, что нам позарез необходимы люди, умеющие воевать. И “Альфа” снова пошла в бой, и чаши весов дрогнули, и уже одержанная было победа бандитов над великой страной и великим народом обернулась провалом и крушением.

Как и все хорошие вещи, “Альфа” создавалась людьми, превыше всего ставящими свою честь и долг перед Отечеством. В наше окаянное время такие люди стали редкостью: подавляющее большинство развращено мерзкой идеологией, силой и обманом насаженной в России после “перестройки”. Таких людей ещё хватает, чтобы поддерживать на плаву некогда созданное - но для создания нового их уже нет.

Будем честны. Мы проживаем советское наследие, мы как страна живём за счёт того, что создали наши предки. Мы в ступоре, мы не способны сделать ничего нового, а то, что делаем, лучше бы и не делали. Вряд ли кто-то признает большим достижением то, что красиво выглядит, но не стоит прочно. Всё, созданное после 1991 года, проклято -

и поэтому осыпается при каждом порыве ветра, ломается при каждой лёгкой встряске. Что наша банковская система, не способная пережить закрытие воровского банчка. Что наши новые дома, построенные турками из какого-то дерьма и рухляди, идущие трещинами ещё до заселения. Что наша политика, этот мир бубнящих мыльных пузырей, надуваемых телекамерами. Все эти муляжи и потёмкинские деревни ещё не рухнули - вместе со всей страной - только потому, что, помимо размалёванного картона и тряпок, они всё-таки опираются на что-то, по-настоящему прочное. На то, что было создано тогда, когда были настоящие вещи и настоящие люди. На традиции, на формы организации, наконец - на людей, которые помнят правильный порядок, несут его в себе и создают вокруг себя.

“Альфа” - одна из самых прочных вещей, которые у нас есть. На неё можно опереться. То, что связано с “Альфой”, выходит из неё, опирается на неё, тоже прочно и надёжно. Даже само её имя no-прежнему сияет, как полированная холодная сталь.

Это сияние не померкло сейчас, не померкнет и в те времена, что ещё ждут нас. Там, за пределами прочности.