НЕБЛАГОДАРНОСТЬ - НАЦИОНАЛЬНАЯ ЧЕРТА?

Читаем небольшие заметки в газете “Советская Россия” под названием “Как Мадлен Олбрайт отблагодарила спасителей” и в газете “Дуэль”– “Подарок” Олбрайт”, в которых со ссылкой на кипрского журналиста говорится о том, что в начале Второй мировой войны родители Мадлен вместе с ней спасались от преследования гитлеровских палачей, оккупировавших Чехию.

Эта еврейско–чешская семья в качестве беженцев нашла приют в сербском доме в маленьком местечке Врнячка Баня, расположенном в 80 км от Кралево. В ночь на 12 апреля 1999 г. оно подверглось бомбардировкам. Таким способом спасенная когда–то сербами маленькая еврейская девочка, ныне выросшая в могущественного государственного секретаря США, выразила искреннюю благодарность своим спасителям.

К сожалению, кипрский журналист не говорит, были ли благодарственные слова написаны на корпусах ракет и бомб, как это было сделано при поздравлении сербов с Пасхой.

Аналогичная история, правда, не такая кровавая. но гораздо более затяжная, имела место в жизни великого советского (русского) математика Льва Семеновича Понтрягина. Он рассказал о ней в главе “Клевета” своей книги “Жизнеописание Л.С.Понтрягина, математика, составленное им самим” (М., ИЧП “Прима В”, 1998).

Первый глава Советского государства В.И. Ленин полностью снял запреты для евреев в стране и обеспечил им преимущества в получении образования и в госслужбе. Никогда не было в истории СССР так много евреев в высших эшелонах власти, как при нем. А Адольф Гитлер на еврейский вопрос смотрел несколько по-другому.

И вот в Москве благодарные евреи испекли торт в виде тела Ленина, покоящегося в Мавзолее, и радостно его сожрали. Могли бы сожрать и торт в виде Гитлера, но поиздеваться над Лениным слаще...

АКАДЕМИК Л.С.ПОНТРЯГИН
И “БЛАГОДАРНЫЕ” УЧЕНИКИ

Сначала несколько слов об авторе упомянутой книги. Лев Семенович Понтрягин (1908–1998) – лауреат Сталинской, Ленинской, Государственной премий, Международной премии им. Н.И.Лобачевского, кавалер четырех орденов В.И.Ленина, орденов Октябрьской революции и Трудового Красного знамени, Герой Социалистического Труда, академик АН СССР, почетный член Международной академии астронавтики, почетный член Венгерской академии наук.

“Малая Советская Энциклопедия” (1959) подвела итоги первой половины жизни Л.С.Понтрягина: “...Советский математик, академик (с 1958 г.). В 14 лет потерял зрение от несчастного случая...Основные работы относятся к топологии (топология– область математики, изучающая топологические свойства фигур, т.е. свойства, не изменяющиеся при любых деформациях, производимых без разрывов и склеиваний – В.Б.), теории непрерывных групп и теории обыкновенных дифференциальных уравнений с их приложениями”.

Вторая половина жизни Л.С.Понтрягина и его научные достижения этого периода отражены в “Энциклопедии для детей. Математика” (1998): “...Конструирование ракет дальнего действия стимулировало развитие оптимального управления (Л.С.Понтрягин, Р.Беллман)...Упомянем о теории оптимального управления техническими и производственными процессами. Понятие выпуклости играет важную роль в доказательстве одной из важнейших теорем этой теории– принципа максимума (“принцип максимума Понтрягина” – В.Б.), который был установлен в середине 50–х годов советскими математиками Л.С.Понтрягиным, В.Г.Болтянским и Р.В.Гамкрелидзе (о Болтянском см. ниже– В.Б.)...” Одним из создателей (нового направления, названного оптимальным управлением), был “российский математик Лев Семенович Понтрягин”...

Добавим, что принцип максимума Понтрягина нашел многочисленные приложения, в частности, в космонавтике. В связи с этим автор был избран почетным членом Международной академии астронавтики вместе Ю.А.Гагариным и В.А.Терешковой.

Итак, возвращаясь к упомянутой выше главе “Клевета” книги Л.С.Понтрягина, читаем: ”Мне хочется понять, почему я стал объектом столь злобных нападок со стороны сионистов. В течение многих лет я широко использовался еврейскими советскими математиками, оказывал им всяческую помощь. В частности, я помог Рохлину (математику– В.Б.) выбраться из проверочного сталинского лагеря и устроиться на работу. Я даже готов был поселить его в своей квартире. Теперь они об этом уже не помнят. Правда, в конце 60–х годов, когда я понял, что используюсь евреями в их чисто националистических интересах, я перестал оказывать им помощь, но вовсе не стал действовать против них. Таким образом, долгое время сионисты считали меня своей надежной опорой. Но в конце 60–х годов лишились ее. Возможно, что именно поэтому у них возникло ощущение, что я являюсь как бы предателем их интересов.”

“Мои отношения с В.А. Ефремовичем начались с моей юношеской влюбленности в него на первом курсе...Тяжкий удар по этой любви нанес мне Ефремович в 1936 г. ...Он предал меня...” Но после ареста Ефремовича в 1937 г. Л.С.Понтрягин неоднократно обращался к начальству с ходатайством об освобождении, последний раз это было письмо на имя И.В.Сталина. “За Ефремовичем поехал его близкий друг и товарищ Гальперн.” После освобождения Ефремович фактически “жил у нас на квартире 7 лет и проявлял здесь очень большую бестактность, чем надоел нам под конец до смерти. Мы с трудом выселили его... Позже, в 1962 г., Ефремович стал рваться поступить в Стекловский институт и достиг этого при моей помощи, а также помощи Е.Ф.Мищенко, зам. директора института, и при сочувственном отношении И.М.Виноградова, директора института...Не понимая того, с каким доброжелательством Виноградов и Мищенко отнеслись к приему его в институт по моей просьбе, он все время злобствовал на них...”

Одним из увлечений Л.С.Понтрягина стало вариационное исчисление. “Так у меня возникли научные контакты с Л.А.Люстерником и Л.Г.Шнирельманом... Шнирельман был незаурядный, талантливый человек, с большими странностями. Было в нем что–то неполноценное, какой–то психический сдвиг... Кончилось это трагически: Шнирельман преднамеренно отравился”. Много лет Л.С.Понтрягин дружил с Л.Д.Ландау и И.А.Кибелем.

“Выдающийся алгебраический геометр и тополог Соломон Александрович Левшиц впервые появился у меня на квартире, по–видимому, в 31–м году. Привел его ко мне Шнирельман.” И далее о Левшице: “В начале нашего знакомства он пригласил нас с мамой (напомним, с 14 лет Л.С.Понтрягин был слепым– В.Б.) в США на один год... Меня не пустили. Очень легкие до этого поездки за границу советских математиков стали к этому времени уже труднее...К отказу в поездке мне по–видимому приложили руку моя приятельница по университету студентка Виктория Рабинович и наша преподавательница философии Софья Александровна Яновская. Во всяком случае, однажды Яновская сказала мне: “Лев Семенович, не согласились бы Вы поехать в Америку с Витей Рабинович, а не с матерью?” После отказа Л.С.Понтрягина “намечавшаяся на 1933 г. поездка на год в Соединенные Штаты не состоялась.

В 1934 г. в Москву перевели центральные органы Академии наук, а также значительную часть институтов, в том числе Математический институт им. В.А. Стеклова – Стекловский институт. “Среди вновь привлекаемых в институт москвичей назывались шесть, которые рассматривались тогда как молодые и талантливые. В том числе был я. Любопытно отметить, что эти 6 человек классифицировались на три пары по их “качеству”. На первом месте стояли А.О. Гельфонд и Л.Г.Шнирельман, на втором месте – М.А.Лаврентьев и Л.А.Люстерник, а на третьем – Л.С.Понтрягин и А.И.Плеснер...

Можно сказать, что проверку временем выдержали только Лаврентьев и Понтрягин... А Лаврентьев, кроме того, оказался и выдающимся организатором. Он основал новый русский научно–исследовательский центр в Новосибирске – Сибирское Отделение Академии наук СССР”.

Теперь подробнее о Рохлине: “На моем горизонте заново появился мой довоенный ученик, наиболее усердный и способный слушатель моих лекций Владимир Абрамович Рохлин. В начале войны он ушел в ополчение и пропал без вести на много лет. Только в конце войны до нас стали доходить слухи, что он был в плену у немцев, а затем мы узнали, что он освобожден и находится на проверке в советском лагере. Я написал письмо какому–то начальству с просьбой освободить Рохлина. И он вернулся в Москву”, где стал помощником Л.С.Понтрягина, который даже собирался поселить его в своей квартире, но тот женился на аспирантке Л.С.Понтрягина Асе Гуревич.

“Когда Рохлин защитил докторскую диссертацию, он объявил мне, что не может больше оставаться на должности моего помощника... На его место я взял В.Г.Болтянского, который к этому времени окончил аспирантуру в Московском университете у меня”.

Л.С.Понтрягин также вспоминает еще одну свою ученицу из Московского университета – Ирину Буяновер, за которой числился некий бытовой проступок, и при попытках принять которую в аспирантуру он даже поссорился с ректором МГУ И.Г.Петровским.

В 1963 г. благодарный ученик Л.С.Понтрягина – В.Г.Болтянский попытался единолично переиздать книгу 4-х авторов, представив результаты совместного труда как свои собственные, а до того, в 1958 г. пытался сорвать доклад своего учителя на Международном конгрессе математиков в Эдинбурге.

“Книжный конфликт” имел место также у Л.С.Понтрягина с академиком Я.Б.Зельдовичем по поводу переиздания его книги “Высшая математика для начинающих”, про которую рецензент – академик В.Н.Челомей сказал: “Я ... закрываю эту книгу с большим удовольствием, но с тем, чтобы к ней больше никто не возвращался”.

Случай с этой книгой заставил Л.С.Понтрягина обратить внимание на катастрофическое положение с преподаванием математики в средней школе на основе теоретико–множественного подхода, отличающегося повышенной степенью абстракции.

В статье “О математике и качестве ее преподавания” (журнал “Коммунист”, № 14, 1980) Л.С.Понтрягин в качестве самого простого примера “усовершенствования” преподавания математики в школе приводил следующее: “Вместо общепринятого и наглядного представления о векторе как о направленном отрезке ...школьников заставляют выучивать следующее: “Вектором (параллельным переносом), определяемым парой (А,В) несовпадающих точек, называется преобразование пространства, при котором каждая точка М отображается на такую точку М1, что луч ММ1 сонаправлен с лучом АВ и расстояние ъ ММ1ъ равно расстоянию ъ АВъ“ (В.М.Клопский, З.Е.Скопец, М.И.Ягодовский. Геометрия. Учебное пособие для 9 и 10 классов средней школы. 6–е изд. М., “Просвещение”, 1980, с. 42).

В этом сплетении слов разобраться нелегко, а главное– оно бесполезно, поскольку не может быть применено ни в физике, ни в механике, ни в других науках”.

АКАДЕМИК Л.С.ПОНТРЯГИН– АНТИСИОНИСТ

До войны Л.С.Понтрягин познакомился с “очень милой студенткой Асей Гуревич” (впоследствии– женой математика Рохлина). “Ася Гуревич в течение нашего знакомства неоднократно обращалась ко мне с просьбой помочь кому–нибудь из ее друзей в каком–то смысле. Это были всегда евреи. Мне это не казалось странным, поскольку сама она была еврейкой и, естественно, имела такое же окружение. Но уже после войны она меня совершенно поразила одним своим заявлением. Она жаловалась мне, что в текущем году в аспирантуру принято совсем мало евреев, не более четверти всех принятых. А ведь раньше, сказала она, принимали всегда не меньше половины...”

После этой фразы В.В.Кожинов (“К публикации “Жизнеописания”) пишет: “В 1978 г. “обвинение” такого рода предъявляется уже прямо и непосредственно самому Л.С.Понтрягину как главному редактору “Математического сборника”. Кто–то “подсчитал”, что ранее выступавшие на страницах этого издания математики еврейского происхождения составляли 34% всех авторов, а ныне 9%. Это толковалось как “явная дискриминация математиков еврейской национальности”. “Лев Семенович с полным основанием определил подобные претензии как “расистские требования”, Конечно, те, кто выдвигали эти требования, готовы были считать выражением “расизма” как раз уменьшение “доли” евреев. Однако при элементарно объективном подходе к делу нельзя прийти к выводу, что именно требование, согласно которому евреи, составлявшие тогда менее 1% населения СССР, “должны” составить 34% авторов математического издания, является в точном смысле слова расистским. Ибо оно со всей очевидностью подразумевает, что евреи не менее, чем в 34 раза, способнее к открытиям в математике, чем люди иных национальностей... Недавно были опубликованы документальные сведения о “доле” евреев среди выпускников физического факультета...Московского университета в конце 1930– начале 1940–х годов...: 1938 – 46%, 1940 – 58%, 1941– 74%, 1942 – 98%,...!”

Добавим, что эти цифры ярче всего характеризуют “антисемитский” и “тоталитарный” режим И.В. Сталина!

В.В.Кожинов продолжает: “Разве не очевидна заведомая “ненормальность” подобного положения дел? Оно, конечно, не могло быть некой случайностью. Хорошо известно, что после 1917 г. более или менее образованные русские люди– за исключением тех, сравнительно немногочисленных, которые самым активным образом поддерживали новую, – подверглись настоящей и глобальной “дискриминации”. Особенно прискорбно было положение их детей, которым всячески преграждался путь к высшему и специальному образованию.”

В.В.Кожинов также приводит данные по национальному составу специалистов с высшим и средним образованием, занятым в народном хозяйстве страны. Из них следует, что , если в 1960 г. эти специалисты составляли 19,6% еврейского населения страны, то в 1980 г. уже 31,2%, “т.е. почти каждый третий еврей (считая детей и стариков) был “специалистом, занятым в народном хозяйстве”... И поскольку в 1980 г. 31,2% всех находившихся в стране евреев являлись “специалистами”, нелепо говорить о какой–либо “дискриминации”.

Л.С.Понтрягин пишет, что задолго до Московского международного конгресса математиков (1966 г.) “на мир стала надвигаться новая волна сионистской агрессии. Так называемая шестидневная война 1967 г., в которой Израиль разгромил Египет, резко подхлестнула ее и содействовала разжиганию еврейского национализма... Сионистская волна этого периода носила выраженный антисоветский характер... Вспоминается такой случай. Был такой химик – Левич – член–корреспондент АН СССР. Он захотел уехать в Израиль, но ему долго не давали визы... В ожидании отъезда ректор Московского университета Г.И.Петровский старался определить Левича в университет... Я никогда не мог понять, почему Левич захотел покинуть свою родину, страну, в которой он родился, был воспитан, стал ученым...”

Когда же в Англии в 1977 г. Оксфордский университет устроил международную конференцию по случаю 60–летия Левича, Л.С.Понтрягин направил в адрес организационного комитета письмо, в котором, в частности, говорилось: “Не соответствующее его научным заслугам возвеличивание Левича может лишь разжигать еврейский национализм, т.е. повышать национальную рознь...”

В 1978 г. Л.С.Понтрягин был главой советской делегации на Международном конгрессе математиков в Хельсинки, где среди участников распространялась многотиражная рукопись “Положение в советской математике”, о которой Л.С.Понтрягин написал: “Значительная часть информации, содержавшейся в ней, заведомо ошибочна и, может быть, преднамеренно лжива...”

После отъезда из Хельсинки там состоялся “антисоветский митинг, на котором главным оратором выступал наш бывший гражданин Е.Б.Дынкин... По моему мнению, Дынкин не является сколько–нибудь значительным математиком с точки зрения советской науки. А в Америке, как мне рассказывали, он пользуется репутацией выдающегося ученого”,– писал Л.С.Понтрягин.

Вслед за публикацией рукописи “Положение в советской математике” в печати США появилось еще несколько статей, одну из которых подписали 16 математиков, и содержала примеры “антисемитизма”, которые “скорей указывают не на антисемитизм, а на ярко выраженные расистские, сионистские требования” (Л.С.Понтрягин).

Об этом периоде своей жизни Л.С.Понтрягин писал: ”Была попытка среди сионистов забрать Международный союз математиков в свои руки. Они пытались провести в президенты Международного союза математиков профессора Джекобсона, посредственного ученого, но агрессивного сиониста, мне удалось отбить эту атаку...”

Много усилий приложил Л.С.Понтрягин к изданию книг А.Пуанкаре. “Дело в том, что в работах Пуанкаре еще задолго до Эйнштейна высказаны основные положения теории относительности... Между тем сионистские круги упорно стремятся представить Эйнштейна единственным создателем теории относительности. Это несправедливо”.

Конфликтная ситуации с университетским издательством возникла у Л.С.Понтрягина, т.к. его директор – Цейтлин - отказывался печатать курс лекций академика, несмотря на “уговоры” ректора МГУ И.Г.Петровского, который, в свою очередь, не заплатил Л.С.Понтрягину за чтение этих лекций.

Когда же в конце 60–х годов Л.С.Понтрягин познакомился с работой академического издательства, где печатались его книги, он с удивлением обнаружил, что “издаются книги одних и тех же авторов, и мало было книг выдающихся ученых”, и только настойчивые и решительные действия Л.С.Понтрягина позволили изменить положение дел в издательстве.

Все это привело к тому, что “благодарные” ученики академика в нашей стране и за рубежом развернули кампанию по травле Л.С.Понтрягина. Так по “Би–Би–Си” пространно говорилось о том, что выдающийся математик Иоффе подвергается репрессиям и что репрессии против математиков принимают все более жестокий характер, а стоит за всем этим Понтрягин, “председатель комитета математиков Советского Союза”. И это не единичное обвинение! Была развернута массовая кампания, в результате которой он, в частности, был исключен из редакционной коллегии международного журнала.

Активную роль в травле своего научного руководителя сыграл также Болтянский, который, по замечанию Л.С.Понтрягина, “стал жаловаться на меня евреям, истолковывая мои действия как антисемитские...”

Заметим, что аналогичная история, только в более крупном масштабе, с исключением из рядов международных академий, произошла и с академиком И.Р.Шафаревичем после публикации его книги “Русофобия”.

В связи с этим Л.С.Понтрягин задает в свой книге вопрос – кому это нужно? И сам отвечает: “Прежде всего сионистам, так как сионизм не может существовать без антисемитизма, а если его нет, то его нужно выдумывать”.

С этого момента прошло немногим более 10 лет. Разрушение Советского Союза не снизило накала антирусской кампании как в “этой” стране, так и за рубежом, предпринимается попытка для начала поголовно уничтожить сербов, прежде чем взяться в полном объеме за Россию.

Итересно, что любые попытки в стране, состоящей на 85% из русских, употребить слово “русский” принимаются русскоязычной прессой за проявление антисемитизма. В то же время в Москве собираются евреи – участники Великой Отечественной войны и это хорошо, но при этом “забывается”, что славянские народы ценой многомиллионных жертв спасли еврейский народ от гитлеровского уничтожения. И при этом возникает вопрос: представляете, какой бы хай поднялся в демократической прессе, если бы такое собрание провели только русские! И еще один интересный вопрос: “Как организаторы собрания определяли принадлежность участников к евреям, измеряли черепа?”

Бояринцев В.И., д.ф.–м.н.