"К ИТОГАМ ПЕРВОЙ ПЯТИЛЕТКИ"

Сменить тактику

В августе 1991 г. Верховный Совет РСФСР рука об руку с исполнительной президентской властью, предводительствуемые Борисом Ельциным, совершили государственный переворот: арестовали правительство СССР, запретили деятельность КПСС и провозгласили собственные законы и решения выше законов Советского Союза и выше решений союзных органов власти. Никто не оказал преступникам вооруженного сопротивления, никто даже не призвал к насилию по отношению к “демократическим” путчистам. Вся руководящая верхушка некогда правящей коммунистической партии и подавляющее большинство ее рядовых членов остались к происходящему равнодушными.

Августовский переворот Ельцина нельзя назвать буржуазной революцией, ибо классовый характер российской власти не изменился: место одного клана частных собственников, скрывавших свою эксплуататорскую и враждебную рабочим сущность, занял другой клан того же эксплуататорского буржуазного класса. Потому “дворцовый переворот” не всколыхнул народ, а, напротив, поселил ожидание перемен к лучшему.

Прошло восемь лет. СССР распущен, социализм упразднен, над советским народом мировая система империализма творит геноцид. Разнообразные, но малочисленные и беспомощные коммунистические секты интеллигенции изобрели лукавую стратегию “борьбы” с супостатами по законам и правилам, как раз супостатами разработанными.

В детстве слышал анекдот: по методике научного опыта в клетку к обезьяне занесли стул, а к потолку подвесили связку бананов. Обезьяна прыгала, прыгала - не может достать лакомство. Остановилась, задумалась... Встала на стул и дотянулась до бананов. Опыт повторили с прапорщиком. Он прыгал, прыгал, а достать не может. Ему подсказывают: “Ты остановись, подумай!” Тот в ответ: “Что тут думать - прыгать надо!”

С нашими нынешними коммунистами случилась та же анекдотичная история: борются они, борются с режимом, а толку никакого. Восьми лет бесполезных усилий вполне бы достало пресловутому советскому прапорщику, усердно склоняемому фольклором, чтобы задуматься: “А все ли мы правильно делаем? Верна ли наша стратегия, не пора ли сменить тактику сопротивления?”

“Тюремный университет”

5 декабря 1991 г. я был арестован сотрудниками Домодедовского ОВД и обвинен ГУВД Администрации Московской области в совершении “особо злостного и исключительно циничного хулиганства с применением оружия” (ч. 3 ст. 206 УК РСФСР). В процессе расследования уголовного дела обнаружились подробности: возглавляемая мною Российская Лига профессионального бокса приобретала заброшенные пионерские лагеря, превращала их в военизированные тренировочные базы с питомниками служебного собаководства, тирами, казармами. Накапливалось боевое оружие, взрывчатые вещества, амуниция, продовольствие. Закупался грузовой автотранспорт, автобусы, заправщики, строительная техника, имеющая, как известно, двойное назначение. Кроме этого, подбирались офицеры, уволенные “демократами”, из числа прошедших “горячие точки”, получившие подготовку в подразделениях спецназа МВД, КГБ, Минобороны. Для чего? Следствие предположило, что готовился заговор против власти, а для участия в вооруженном мятеже создавались подразделения из профессиональных военных, руководимые якобы прокоммунистически настроенными реваншистами. Умелая юридическая защита (долгое время меня консультировал адвокат Павел Крайний, защищавший Олега Шенина по делу ГКЧП), благоприятное стечение ряда обстоятельств, помощь друзей, поддержка родных позволили мне “отделаться” тремя годами заключения. 29 ноября 1995 г. я был освобожден из-под стражи в зале суда.

2 августа 1997 г. оперативные сотрудники Департамента по борьбе с терроризмом ФСБ РФ задержали меня по доносу близкого и казалось бы надежного товарища. Вскоре следствие предъявило обвинение в совершении акта терроризма (минировании статуи Петра I в Москве), а позже - в действиях, направленных на свержение конституционного строя РФ (ст. 278 УК РФ) и руководстве созданным якобы мною незаконным вооруженным формированием РВС (ст. 210 УК РФ). Таким образом, 7 августа 1999 г. исполнилось ровно пять лет моему революционному тюремному “стажу”. Начался отсчет следующей “пятилетки”. Из восьми лет “демократического” правления Бориса Ельцина на воле мне разрешили провести не более трех лет. Тот, кто для режима не опасен, может не беспокоиться за свою свободу. Четыре месяца лефортовского заключения за десять лет оппозиционной жизни снискали Виктору Анпилову славу “непримиримого” - можно только улыбнуться таким “страданиям” за идею. В политике не стесняются в выборе средств. Неугодных могут убить (как Льва Рохлина), найти предлог для ареста, а если коммунистический лидер живет по месту прописки с собственным паспортом на руках - нет ли повода задуматься о его истинной роли в раскладе политических планов оккупационного режима? Можно ли представить, как советские комиссары и секретари обкомов и райкомов ВКП(б) регистрировали бы коммунистов в гитлеровских магистратах! Когда КПСС сочли по недоразумению опасной для “демократии”, ее тут же “прихлопнули” Указом президента, наплевав на формальные судебные процедуры. Выходит, ни одна из действующих партий российских коммунистов режиму не мешает.

Пять лет, проведенные мною в демократических застенках, позволяют сделать некоторые выводы:

Урок первый

Коммунистическая оппозиция морально не готова бороться против режима демократических фашистов теми методами, которые подпадают под действие статей Уголовного Кодекса РФ. Более того, оппозиция не готова такие методы хотя бы одобрить, если они совершаются отдельными более решительными товарищами. Мы готовы защищать невиновных, облыжно оклеветанных, жертв недоразумений - взять, к примеру, уголовное дело Андрея Соколова с его неуклюжей квалификацией кладбищенского вандализма как революционного терроризма. Но только дело касается действительно вооруженной борьбы с режимом, так решительность наших коммунистических партий сходит на нет - расследование дела РВС в прессе РКРП вообще не получило отражения! Та политическая сила, что на деле поставит целью овладеть государственной властью в России, будет обязана нацелить всю мощь пропаганды на слом рабской психологии подчинения силе у своих сторонников. Мы должны научиться презирать буржуазные законы, игнорировать все их предписания, если они препятствуют нам в достижении собственных целей. Вы говорите, что мы лжем, гражданин следователь? Нет, мы конспирируемся! Мы не крадем, не грабим, не вымогаем - мы экспроприируем экспроприаторов и их прямых пособников! Мы не убиваем людей, а казним врагов! Мы не занимаемся терроризмом, а ведем боевые действия! Мы не преступники, а революционеры, мы действуем в состоянии необходимой обороны, вынуждаемые крайней необходимостью. Борьба против буржуазного режима теми способами, которые сам режим считает для себя смертельно опасными, квалифицируется как грязная уголовщина, и чистоплюи из числа оппозиционеров презрительно кривятся, когда слышат обвинения в мошенничестве, краже, вымогательстве, разбое. Революцию в белых перчатках не делают, и все, что идет на пользу борьбе, то и нравственно, то и оправданно, какими бы терминами не плевались наши враги.

Когда члена коммунистической партии или приверженца революционного комсомола вызывают для беседы в милицию или того выше - в ФСБ, многие из них путают служебный кабинет с церковной исповедальней, информация льется рекой, протоколы распухают исписанными листами. Кое-кто без умолку болтает во всех подробностях о предмете интереса спецслужб, даже не отдавая отчета, что совершает в эту минуту гнусное, низкое предательство.

Если бы на вывесках присутственных мест и околотков красовалась фашистская символика, то коммунисты и комсомольцы, может, были бы менее словоохотливыми, но на бланках и штампах Следственной службы Управления ФСБ по Москве и Московской области до сих пор зачастую используется гордое сокращение “КГБ СССР”, и Лефортовский изолятор ФСБ не брезгует старой советской символикой. Тут не захочешь, а все расскажешь, движимый генной памятью.

Оппозиция обязана выработать общеизвестные “левому” движению правила поведения в отношении представителей власти, состоящих в услужении режиму. Чиновники, офицеры, милиционеры, сотрудники ФСБ - все они враги, если не оказывают помощи движению сопротивления, или, по крайней мере, не сочувствуют ему, это именно их руками разрушена наша Родина, именно они воплощают в жизнь самые черные планы империализма в отношении России, они стоят на страже буржуйского кошелька. Если на допросе некий доброжелатель поделился с компетентными органами своими знаниями о товарищах по оппозиционному движению, то этот некто подлец и негодяй, он предал наши идеалы и свои прежние клятвы, пренебрег данной когда-то Родине воинской присягой, а потому подлежит революционному суду и строжайшему наказанию.

Урок второй

Стратегия нашей борьбы за коммунизм заключается в захвате политической власти, установлении пролетарской диктатуры, вооруженной победе над внешними врагами и внутренней контрреволюцией, осуществлении масштабных экономических и общественных преобразований. Тактика в борьбе неминуемо приспосабливается к конкретным обстоятельствам, принимает тот или иной вид в зависимости от соотношения и расстановки классовых сил в данный момент сражения.

Когда нет возможности наступать, надо уметь стойко обороняться, готовясь при этом к атаке. Сегодня первая линия обороны коммунистической оппозиции пролегает по умам сограждан. Мало заставить поверить в справедливость коммунистических отношений, мало внушить отвращение к существующим буржуазным порядкам. Надо отстоять неотъемлемое право рабочих свергнуть оккупационный фашистский режим “демократов” силой оружия, ибо другую силу враг не уважает. Неоценима роль пропаганды что называется на “живых” примерах. Если противник обернулся к нам незащищенным флангом, то надо скорее собрать все свои силы в кулак и ударить мощно, хлестко, беспощадно и безотлагательно, пока обстоятельства нам благоприятствуют. Если впервые в новейшей истории буржуазной России Прокуратура утвердила по уголовному делу № 629/97 обвинение с формулировкой: “Действия, направленные на насильственный захват власти в РФ” (ст. 278 УК РФ), то оппозиция обрела на короткое время судебного разбирательства легальную возможность как угодно широко и как угодно гласно обсуждать обычно запретную тему вооруженной борьбы с режимом. Если до того все дискуссии по этому вопросу в открытой оппозиционной печати подпадали под действие ст. 280 УК РФ “Публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя РФ”, то с ноября 1998 г., т.е. с момента предъявления официального обвинения, тема вооруженного восстания против антинародного режима стала открытой - все мнения в поддержку насильственной революции можно обернуть мнением в защиту арестованных узников “Лефортово”.

Чтобы восстание было успешным, его руководители должны опираться на миллионы трудящихся, выступающих во всяком случае с антикапиталистических позиций. Но чтобы эту опору иметь, идея вооруженного восстания обязана овладеть массами, и от пугливого вздрагивания при словах о насилии оппозиция и возглавляемые ею миллионы неизбежно перейдут к требованиям применить оружие ко врагу. Никакая агитация не будет выглядеть “жизненной”, если не поднять на щит самые “свежие”, самые близкие по времени совершения примеры крайнего антибуржуазного радикализма. Не сделать этого - значит оставить на своих местах положение вещей, когда режим торжествует, оппозиция унижена. Никогда борьба не закончится победой, если самопожертвование во имя идеальных целей не будет возведено в культ.

Урок третий

Нынешняя модель российского капитализма совершенно отчетливо обнаружила свою слабую сторону - податливость должностных лиц на подкуп. В обществе, где личное обогащение есть мерило жизненного успеха, брать взятки представляется таким же обыденным делом, как получать вознаграждение по трудовому контракту. Поэтому аресты товарищей, заключение их под стражу, суд над ними и лишение свободы по приговору превращаются в фикцию, если своевременно, щедро и по адресу проплачивается свобода для революционеров. Оппозиция не сможет защитить своих активистов, если не сконцентрирует значительные денежные суммы под единое, умелое и честное руководство. Московский межпартийный Комитет защиты политических заключенных - борцов за социализм есть лучшая на сегодняшний день форма такой концентрации денежных средств. Но удачная форма еще не подразумевает такое же содержание. Оппозиция оценивает работу Комитета как помощь исключительно узникам и не понимает, что гораздо большее воспитательное значение эта работа оказывает на сторонников революционной борьбы и еще в большей мере - на колеблющихся и сочувствующих. Когда товарищи убеждаются, что ни один раненый не будет брошен на поле боя, ни один пленный не останется без внимания, тогда в атаку поднимутся дружно и решительно, тогда из головы выветриваются опасливые и недоверчивые мысли. Прежде чем руководитель партии сможет послать коммуниста на дело, грозящее арестом, он должен продемонстрировать величайшую эффективность пенитенциарной (т.е. “тюремной”) защиты своих подчиненных. Только в этом случае в какой угодно “серой” и “мирной” обстановке всегда достанет отчаянных добровольцев для нелегальной работы. Командование НАТО вовсе не по врожденному человеколюбию тратит сумасшедшие средства для спасения пилотов сбитых боевых самолетов, если этого не делать, то желающих совершать самоубийственные вылеты сыщется на один воздушный бой, а что дальше?! Уповать на то, что величайшее чувство коммунистической сознательности поведет в какое угодно пекло, значит забывать, что сознательным человека делает жизнь и конкретные обстоятельства. Если видеть перед собой только пренебрежение и если жить по принципу: “Лес рубят - щепки летят!” - массового героизма от народа никогда не добиться. А без такого всеобщего душевного подъема, без практической готовности миллионов рабочих идти до конца, мы останемся жалобно скулящими на жизнь одиночками. Уголовный мир давным-давно научился противодействовать ровно тем же опасностям, что преследуют и нас. Если бы такого не случилось, то сам бы уголовный мир исчез как социальное явление. Коммунистическое подполье еще не возникло, разовые акции и редкие всплески антизаконного радикализма успешно подавляются органами ФСБ. Практический опыт конспирации партиями утерян. Все это поправимо, было бы желание.

Неумно и неправильно отстаивать утверждение, что в руки спецслужб попадаются только неумехи-дилетанты и дураки. Среди руководителей партии большевиков практически все прошли через многочисленные аресты, ссылки, каторги. Но ленинская гвардия пользовалась традициями нелегальной борьбы и системой конспирации революционных народников. Выходит, даже опыт десятилетий и анализ тысяч провалов ничуть не спасал от встречи с жандармской охранкой. Неужели Ленин, Сталин, Фрунзе, Красин были не такими умелыми, сообразительными, дисциплинированными, как того требуют наши кабинетные революционеры от современных коммунистов! В советские времена провалы нелегалов-разведчиков насчитывались десятками, а во время Второй мировой войны сотнями. Даже специально подготовленные люди, за которыми стояла мощь социалистической супердержавы с неограниченными возможностями, и те попадали в ловко расставленные сети врага. Оппозиция должна твердо уяснить: не бывает действительно революционной работы без жертв. Коммунисты с неизбежностью пройдут через испытание тюрьмой и всякому, вступающему в наши ряды, надо сообщать: твой дом - тюрьма, пока не будет завоевана свобода!

Урок четвертый

Спецслужбы режима даром свой хлеб не едят, и потому все движение оппозиции опутано сетью доносчиков и внедренных агентов. Положение осложняется тем, что в течение всей новейшей истории антикапиталистического сопротивления (1989-1999 гг.) с предателями и сексотами (секретными сотрудниками) никто целенаправленно не боролся. Нет даже единого мнения: как поступать с выявленной вражеской агентурой. К примеру, член РКРП Виктор Иванович Таболин (1961 г.р.) совершил донос органам ФСБ на своих товарищей при расследовании дела Андрея Соколова и был в этом уличен, но с тех пор прошло два года, а Таболин так и остается активистом Московского Комитета партии, членом редколлегии газеты “Рабочая правда” и сохраняет за собой ряд других важных постов в РКРП. С одной стороны, такое стало возможным из-за снисходительного отношения коммунистов-интеллигентов к предательству как к таковому - на их легальной, законопослушной жизни никакие доносы не отражаются! С другой стороны, те, кого он предал - члены “революционного” комсомола Павла Былевского - ничего не предприняли, чтобы наказать негодяя и отступника. До тех пор, пока оппозиция раз и навсегда не определит, что у предателя земля должна гореть под ногами и что собаке режима - собачья смерть, - до тех пор никакой нелегальной работы не осуществить, нас продадут за тридцать сребреников еще на стадии разработки плана действий.

По делу РВС были арестованы семь человек и среди них по крайней мере четверо пели следователям курскими соловьями о том, что знали, о чем не знали, но догадывались и о том, чего раньше не знали и о чем не догадывались вовсе. А ведь это были лучшие из лучших партийных кадров, что называется “специального назначения”.

Коммунисты обязаны отразить в Уставах своих партий линию поведения в отношении предателей, доносителей, осведомителей и легкомысленных болтунов, способствовавших спецслужбам в их работе. Воспитание бдительности, нетерпимости к отступникам, беспощадности к политическим оборотням должно быть поставлено в один ряд по важности с изучением марксизма-ленинизма.

Урок пятый

Тюрьма для революционера-коммуниста такая школа, которую невозможно пройти заочно. Суровой практикой проверяются товарищеские связи, все наносное и легковесное отметается, маски лицемерных “друзей” ниспадают... Принимать участие в серьезном деле, за которым последует серьезное наказание, лучше всего с единомышленниками, которые так или иначе проверены на излом, подлость, трусость и которые успели зарекомендовать себя стойкими, хладнокровными, решительными, надежными и справедливыми. Если коммунист написал следователю “Чистосердечное признание” (как тот же Андрей Соколов), надо трижды подумать, прежде чем доверить такому товарищу чужие судьбы. На воле, не попадая в сложные положения, когда ставкой в игре служит сама жизнь или ее значительная часть, человек некритично относится к себе, завышая оценку личных достоинств. При этом тем хуже, если такой заблудший берет на себя руководство опасным и ответственным делом, требует от соратников обширной информированности, отношений искренности и доверия. Попадая под кулаки оперативных работников, а затем в кабинет следователя, эдакий революционер растекается слезной лужею, топит в показаниях и себя, и товарищей. Тонкий слой напускной бравады слетает от страха, и появляются на свет многие тома уголовных дел, а за строками явок с повинной идут годы и годы лагерных мытарств тех доверчивых людей, который увидели в горе-коммунисте своего надежного товарища. Было бы ошибкой специально направлять в тюрьму по партийному набору, чтобы проверить революционеров в экстремальных обстоятельствах, да и таких добровольцев-фанатиков днем с огнем не сыскать в нашем оппозиционном движении. Жизненный опыт подсказывает: если коммунист связан с нелегальной работой, то более двух лет кряду на воле он вряд ли задержится - его непременно “сдадут” сексоты или же обстоятельства по случайности и по неопытности участников нашего движения сложатся в итоге арестом. Потому настоящий революционер никогда не избежит тюрьмы, и с этой мыслью надо смириться.

Каждый коммунист должен быть морально подготовлен к неожиданному аресту, напряженному следствию и длительному сроку лишения свободы по неправедному приговору. Единственная угроза, которую закон допускает в арсенале спецслужб - это обещание сгноить в тюрьме всякого упорного в своей позиции подследственного. Если же революционер заранее готов к такому исходу, если он уверен в решительности своих друзей, надежности близких и непоколебимости коммунистического движения - все усилия следователей разобьются о презрительное молчание заключенного или же увязнут в издевательских ответах на казенные вопросы.

Каждый коммунист, волею обстоятельств проводящий в застенках годы своей жизни, должен с толком использовать время заключения. Арест следует расценивать как просто перемену в образе революционной деятельности: заняться самообразованием, укреплением здоровья, заведением полезных знакомств. Беседы и споры с сокамерниками дают великолепную практику устной агитации, раскрывают слабые стороны используемых аргументов убеждения. Кроме того, по ходу расследования своего “дела” хорошо изучать уголовно-процессуальное законодательство буржуазного государства.

* * *

В заводском цехе по количеству стружек и опилок можно оценить интенсивность работы смены. По количеству арестованных режимом коммунистов можно уверенно оценить накал классовой борьбы в обществе. После февральской амнистии 1994 г. для участников событий октября 1993 г. и членов ГКЧП российские тюрьмы не принимали революционеров до самого июля 1997 г. - очевидно, не было повода для недовольства ручной оппозицией. В 1997 г. арестовали четырых членов РКРП, в 1998 г. еще троих товарищей по делу РВС и трех анархистов по “Краснодарскому делу”. В первой половине 1999 г. режим не нашел грехов за коммунистами и не тревожил их арестами. Если кто примется утверждать, что искусство революционной конспирации достигло в нашем оппозиционном движении невиданных высот, так что вся мощь оперативно-розыскного аппарата МВД и ФСБ разбивается о неприступную крепость коммунистического подполья - я в это не поверю! Нет никакого в полном смысле подполья, не считая контролируемых ФСБ игр в партизан-герильерос, никто не использует конспирацию по причине ее полнейшей невостребованности, нет никакой антизаконной деятельности и потому за эту деятельность не привлекают к ответственности. Совершенно очевидно, что в установленном буржуазной Конституцией порядке диктатуру мирового капитализма не сокрушить. Для этого существуют иные пути и методы, используя которые радикалы в лучшем случае попадают в тюрьму, а в худшем на кладбище. Последние годы в оппозиционном движении наблюдается застой. Наступит время, когда из сугубо теоретической плоскости проблема вооруженного восстания перейдет к практическому разрешению, тогда тюрьмы наполнятся сотнями, а быть может и тысячами революционеров. И этот горький признак упорных классовых боев несет свою благую весть - близок час пролетарской Революции, это ее апостолы возвещают нам из застенков грядущую Свободу.

Игорь ГУБКИН