Сегодня, когда все русское общество, болезненно разбуженное перестройкой, грезит новыми планами национально-государственного устройства, резко актуализировались теоретические проблемы обществоведения. В первую очередь, это касается проблем, связанных с естественным разделением человечества вообще и населения отдельных стран в частности, а именно, с делением их на: а) классы, б) народы и нации. Национальная и социальная координаты любого общества - есть природная данность, определяющая жизненные установки огромных людских контингентов и каждого человека в отдельности. Именно сочетание и пропорции этих установок определяют, главным образом, массовую идеологию, которая, рано или поздно, сама определяет все общественное устройство той или иной страны. Все исторические формы государственного устройства - есть лишь зримая оболочка, оформляющая данную господствующую идеологию, закрепляющая данные социальные и национальные отношения. Цепочка детерминант выглядит таким образом: бытие (социальная и национальная данности) - сознание (соответствующая этой данности, суммирующая ее идеология) - новое бытие (государственное устройство, воплощающее данную идеологию) - новое сознание (критика данного государственного устройства и его социальной и национальной основы; критика, отражающая изменения этой основы и зовущая к общественным переменам во имя новых перспектив) - новейшее бытие (изменившаяся социальная и национальная данность) - новейшее сознание (соответственно изменившаяся идеология) - и т.д.

          Непредвзятый взгляд на социально-исторические реалии наших дней позволяют констатировать принципиальные изменения в классовой и национальной структуре России наших дней по сравнению с Россией 1913 г. и Советским Союзом 1950-1970-х гг. Русское общество конца ХХ века категорически, в корне не схоже с российским обществом его начала и советским - середины. Это связано, во-первых, с образованием класса интеллигенции, выросшего за данный период более, чем в 10 раз (с 2,7 до 30 % занятого населения), и вобравшего в себя все лучшее, все наиболее талантливое и жизнеспособное, что было в рабоче-крестьянской массе. Это связано, во-вторых, со стремительным сокращением сельского населения (с 86 до 10-12 %). Это связано, в-третьих, с исчезновением пролетариата как такового, расслоившегося на политически управляемый рабочий класс и люмпенов. Наконец, в-четвертых, это связано с превращением России в мононациональную страну, где 85,32 % в составе населения занимают собственно русские (81,53 %) и народы общерусского корня.

          Сказанное означает, что ни одна из старых общественных теорий, ни одна идеология из числа тех, что были вполне приемлемыми, “рабочими” в начале и середине века, не годятся в наши дни. Они изжили себя, “протухли”, и место им - на исторической помойке.

          А между тем, мы видим, что в нашем обществе повсеместно (а что досаднее всего - даже в среде идеологов) делаются попытки реанимировать архаические идеологии, то в виде “православия-самодержавия-народности”, то в виде простого “социализма” и “коммунизма”, то в виде “национал-социализма”. Последнее представляется мне наиболее прискорбным и опасным для русского движения. Люди, пропагандирующие в том или ином виде национал-социализм (А.П.Баркашов, Э.В.Лимонов-Савенко, В.Ю.Попов и другие), несомненно, относятся к идеологическому авангарду, если сравнивать их с “православными монархистами” и “интер-национал-социалистами” (и коммунистами), чью политическую убогость и историческую обреченность они уже поняли. Больше того: они поняли также всю актуальность, неизбежность и прогрессивность национализма в новых российских условиях, чем и заслужили определенный интерес и доверие людей к собственным персонам. Вместе с тем, сами они столь же очевидно архаичны и политически зашорены (а значит так же обречены), если сравнить их воззрения с подлинно авангардной национальной идеологией. Ибо социологический анализ российского общества однозначно показывает: именно в России и именно сегодня любой социализм, в том числе и национал-социализм, есть лишь вредная и бесперспективная, беспочвенная, обращенная в прошлое утопия. (Само словосочетание “национал-социализм” звучит на слух просвещенного русского современника как оксюморон, как “жареный лед” или “жидкая фанера”.)

          Опасность иллюзий, порождаемых пропагандистами “национал-соци-ализма”, очевидна: ведь осуществление ложно поставленной задачи может завершиться только очередной национальной катастрофой. Цель настоящей статьи - разъяснить ложность и неприменимость национал-социалисти-ческих установок в современной России.

          Моя точка зрения не есть просто беспристрастное мнение частного лица, она не “беспартийна”, не внеположна острой идеологической борьбе, развернувшейся в сегодняшней России. Уточню: она обусловлена идеологией современного интегрального национализма, основные постулаты которого читатель найдет в соответствующей литературе [2][2] . Впрочем, это имеет отношение лишь к авторской позиции и оценкам, а не к качеству аргументов.

         

          Прежде всего я хотел бы напомнить читателю о том, каков есть главный враг для любого националиста.

          Главный враг националиста - это не национализм ближайшего или отдаленного народа, к примеру, украинского или немецкого, - а ИНТЕРНАЦИОНАЛ, в каком бы обличьи он ни выступал.

          Я взялся об этом напомнить потому, что, к сожалению, интернационализм и социализм - в равной мере исторически органичны для русского народа, имеют один источник, восходят к исконным архетипам, глубоко связанным между собою.

          Именно поэтому в России, как сейчас будет показано, и теория социализма, и его практика до недавних пор всегда были намертво связаны с интернационализмом. Я бы даже сказал, что интернационализм есть родимое пятно всего без исключений русского (хотя и не только русского) теоретического социализма.

          Обратимся непосредственно к работам выдающихся русских социалистов. Их воззрения на национальный вопрос отличались ясностью и отчетливостью, в чем нетрудно убедиться. Для краткости приведу одни цитаты[3][3].

          М.В.Буташевич-Петрашевский: “Социализм есть доктрина космополитическая, стоящая выше национальностей: для социалиста различие народностей исчезает, есть только люди”. Он искренне полагал, что в исторической перспективе в мире исчезнут не только вражда, но и различие между народами, что нации по мере своего развития утрачивают свои признаки, и что только утрачивая эти свои отличительные прирожденные свойства, они могут стать “на высоту человеческого, космополитического развития”.

          П.Л.Лавров полагал, что интернационалисты в лице Маркса и его последователей возродили космополитическую традицию просветителей-энциклопедистов 18 века, придав ей новый характер и найдя социальную опору в пролетариате. Сама по себе национальность - “не враг социализма, как современное государство; это не более, чем случайное пособие или случайная помеха деятельности социализма”. Поэтому социалист, даже прикрываясь порой обликом “ревностного националиста”, имеет целью ввести людей своей нации в работу социалистических идей с тем, чтобы в конце концов национальные различия между людьми были преодолены и позабылись”. Он полагал, что национальный вопрос должен совершенно исчезнуть перед важными задачами социальной борьбы, для которой границ, языков, преданий не существует: “есть только люди и общие всем цели”. В дальнейшем, считал он, границы будут иметь мало значения, а там и само различие национальностей станет лишь “бледным преданием истории, без практического смысла”.

          П.Н.Ткачев   в   статье “Революция и принцип национальности: По поводу “Записок южнорусского социалиста” (1878) полагал, что между образованными людьми, между людьми психически развитыми нет и не может быть ни эллинов, ни иудеев, есть только люди; что интеллектуальный прогресс стремится уничтожить национальные особенности, слагающиеся из бессознательных чувств, привычек, традиционных идей и унаследованных предрасположений. Принцип национальности несовместим с принципом социальной революции и должен быть принесен в жертву последнему - это одно из требований настоящего социалиста. Между принципом социализма и принципом национальности существует непримиримый антагонизм. Социалист “с одной стороны,.. должен содействовать всему, что благоприятствует устранению перегородок, разделяющих народы, всему, что сглаживает и ослабляет национальные особенности; с другой - он должен самым энергичным образом противодействовать всему, что усиливает и развивает эти особенности. И он не может поступать иначе”.

          В.И.Ленин: “Пролетарская партия стремится к сближению и дальнейшему слиянию наций”; “Национальные движения реакционны, ибо история человечества есть история классовой борьбы, в то время как нации - выдумка буржуазии”. В марте 1919 г. Ленин солидаризировался с Пятаковым в том, что мир без наций - “это великолепная вещь и это будет”, жаль только, что не скоро. И т.д.

          Теоретики русского социализма - это не доморощенные мыслители, не понимавшие, кому и что они говорят. Это были, во-первых, наиболее прозорливые идеологи, создатели учения, остро ощущавшие и ясно понимавшие абсолютную несовместимость принципа национальной солидарности с принципом солидарности классовой. А во-вторых, это были столпы общественного мнения, оракулы, которые лучше других чувствовали и понимали настроения огромных народных масс и лучше других эти настроения и мысли выражали. Их влияние, авторитет были столь велики именно потому, что в них видели выразителей народной воли, народного духа.

          События начала века показали их правоту в том смысле, что, связывая социализм с интернационализмом, они, как оказалось, сумели заглянуть в душу русского народа и отразить ее, как в зеркале.

          Стихийный социализм и стихийное же неразличение национальностей триумфально вышли рука об руку из толщи русской народной жизни на поверхность жизни общественно-политической. Самый яркий и убедительный пример - выборы в Учредительное собрание в 1917 г., когда 90 % избирателей (!!) проголосовало за социалистов всех мастей. 90 % !! Что же, люди не видели, кто стоит во главе социалистических партий? Кто составляет их ядро, их боевую головку, их штабы? Всех этих цедербаумов, апфельбаумов, гершуни, азефов, гоцев, либеров, данов, розенфельдов, лурье, лениных, бернштейнов, свердловых, дзержинских, джугашвили и проч.?! Отлично видели, все знали и понимали. Но это никого не смутило! Торжество идей социализма шло в ногу с торжеством идей интернационала (вспомним эпиграф). Лишь ничтожное меньшинство, не имеющее ни веса, ни доброй репутации в политике, так называемые “черносотенцы”, впоследствии в корне изведенные, открыли для себя вторую сторону, изнанку революции и гражданской войны: их страшный, истребительный для русской нации характер. От большинства же русских - абсолютного, подавляющего большинства! - этот характер остался скрыт.

          Почему же так получилось?

          Ответ на этот вопрос приходится искать в истоках древнерусского общества, точнее - в природе славянской общины (конценпция проф. А.Г.Кузьмина).

          Славянская община, в отличие от германской, еврейской, чеченской и т.п., относится не к кровнородственному, а к территориальному типу. Это значит, что любой пришелец, поселившийся на данной территории, становился членом общины, мог вступать в брак с ее представителями, мог делать карьеру, мог быть избран старейшиной. Раб через определенное время тоже мог влиться в общину (в кровнородственной общине инородец мог быть только рабом). Защищать славяне шли не “род-племя”, а “родимую землю”. Завоевав в 6-7 вв. большую часть Центральной Европы, славяне нигде не установили своего господства, так же, как впоследствии в Сибири, Туркестане, на Дальнем Востоке. (Сравним модель поведения чеченцев, корсиканцев, сицилийцев, евреев и представителей других народов, возникших на основе кровнородственной общины, в отношении “своих” по крови людей, родни, единоплеменников, которых долг и традиция предписывает защищать в первую очередь, всегда, любыми средствами, на любой территории, независимо от обстоятельств. А их национальная победа оборачивается тотальным национальным господством, вплоть до геноцида.)

          Как видим, национальное неразличение, феноменальная способность ассимилировать и ассимилироваться (русские за границей уже в третьем поколении теряют национальную идентичность; ср.: евреи) - существует у нас в народе как архетипическая черта с незапамятных времен. То же относится и к стихийному социализму, так как славянская община культивировала антииндивидуализм, равноправие и самоуправление со всеми вытекающими отсюда установками.

          Приход в 9 веке к славянам русских племен, организованных по принципу кровнородственной общины и возглавивших новую историческую общность - русский народ, породил принципиальную оппозицию Власти и Земли. Затянувшись на тысячу лет, эта оппозиция закрепила на разных общественных полюсах противоположные психосоциальные установки. Национализм сделался исключительной привилегией аристократии, отличительным признаком верхнего класса (хотя непрерывные вливания инородцев в состав российского дворянства и здесь подрывали национальную идею). Наряду с ярким русским национализмом Волынского и Ломоносова, “екатерининских орлов” и декабристов, Пушкина и Гоголя, славянофилов, Николая Первого и Александра Третьего, существовала народная национальная индифферентность, усугубленная и санкционированная христианством. Национальная идентичность легко и органично оказалась подменена идентичностью конфессиональной. Если наверху какой-никакой русский национализм все же существовал, то внизу, в народе, его не было вовсе. Это дало возможность Н.Бердяеву в 1915 г. заметить: “Россия - самая не шовинистическая страна в мире... Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже - увы! - чуждо национальное достоинство. Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм”.

          В начале ХХ века скрепы, сдерживавшие стихийные народные импульсы, ослабли, а затем и лопнули. Власть не могла больше сдерживать устремления Земли. Победа русского социализма и - как это ни парадоксально - русского интернационализма была неизбежна.

          Чем это обернулось?

          А обернулось это национальной катастрофой и русским геноцидом.     Параметры этой катастрофы здесь прописывать не место. Имеется специальная литература. Поэтому не буду говорить ни о прямом и чудовищном ограблении русского народа, ни об уничтожении его элиты, ни о навязанной ему иссушающей роли донора, ни о подрыве русской биопопуляции и демографическом кризисе.

          Скажу только об одном. В результате построения практического социализма денационализация русского народа доросла до невероятных масштабов. Господствующей “русской идеей” в так называемой Советской Империи стал великодержавный космополитизм, он же безродный патриотизм. По мере того, как в союзных республиках росли национальные элиты, а с ними - местный национализм, русские чем дальше, тем больше отрекались от национального сознания. Дошло до того, что в 1986 г., по опросам, 78 % русских считали себя “советскими” и только 15 % - “русскими”, а 7 % вообще не смогли идентифицировать себя. Не только в русской политической теории, но и в государственной практике России сплав социализма с интернационализмом оказался органичным, жизнеспособным, действенным, победным, но - это столь же очевидно - губительным, самоубийственным для нации.

          Какой урок отсюда извлечем?

          Национализм и социализм - две вещи несовместные, взаимоисключающие. Об этом говорят нам русские социалисты-теоретики. Об этом кричит русская социалистическая практика. Об этом гласит современная идеология русского национализма.

          Нам заявляют, правда, что пример Германии 1-й половины столетия опровергает вышеприведенный тезис. Это неверно. Во-первых и прежде всего, под личиной национал-социализма в Германии был в действительности осуществлен национал-капитализм (см. об этом мою работу “Уроки Гитлера”). Во-вторых, трюк Гитлера состоял в том, что он посулил всему немецкому народу, включая рабочих и крестьян, роль элиты во всемирном масштабе. Таким образом элитарное (по определению) националистическое мировоззрение вмиг оказалось открыто для всех слоев немецкого общества, радостно приобщившихся к нему в предвкушении мирового господства. Можем ли мы хотя бы в бреду обещать сегодня нечто подобное русским? В-третьих, национал-социализм действительно оказался возможен, но только не в одной отдельно взятой стране: он возникает в условиях империалистической международной эксплуатации как результат ее, когда развитые страны даруют своему населению социальные льготы и гарантии за счет эксплуатируемых народов. (Гитлер не смог добиться этого грубой силой, но его политические преемники в странах “золотого миллиарда” осуществили его заветы и мечты с помощью самого совершенного “оружия новейшего времени”: экономики и идеологии.) Россия пока что бесконечно далека от подобной возможности. Ставить несообразные силам задачи - значит наверняка надорваться вконец. В-четвертых, как говорится, “что русскому здорово, то немцу смерть”. У славян и германцев разные архетипы: древние германцы жили кровнородственной общиной (и именовались по имени общего предка), а славяне - территориальной (и именовались по ареалу обитания: поляне, древляне, полещуки и т.д.). У простого немца в крови извечный национализм есть, а у простого русского - нет. Это надо твердо усвоить и не забывать.

          Что из этого следует? Не надо преуменьшать сложность наших задач, но не надо и отчаиваться. Нужно трезво оценивать обстановку, ясно видеть расстановку социальных сил, их характеристики. Нужно ставить на верную лошадь.

          И здесь уместно вспомнить о тех социальных изменениях, которые произошли в послевоенной России и о которых говорилось в начале статьи. Вспомнить о том, как изменилось соотношение рабоче-крестьянской массы и интеллигенции, о том, как изменился политический вес, общественный потенциал этих классов. Охарактеризуем в нескольких словах ситуацию.

          За последние годы мы убедились в том, что народ утратил навыки роевой, классовой жизни - а вместе с ними и всякое самостоятельное значение в социальной борьбе. Народ - мы видим это воочию - не борец и, соответственно, не творец истории. Организовать народ на борьбу за свои классовые права, классовые интересы не могут даже коммунисты, чья реликтовость и недееспособность наглядно проявились во время всероссийской забастовки 27.03.97 г.

          Но организовать народ на борьбу за национальные интересы не получится и подавно. Спросите у русского рабочего, крестьянина, как они относятся к русскому национализму.   Почешут в затылке: “А у меня бабка - татарка...”, “А у меня друг - еврей...”, “Да чего там, Россия большая - всем места хватит...”. Баркашов - лидер именно народного, социалистического течения национализма - собирался баллотироваться в президенты, но не сумел собрать и миллион подписей. Навряд ли за ним пошел бы хоть один процент населения. Определенно: народный вариант национализма, то есть именно национал-социализм, как и любой другой социализм, в принципе непроходим в сегодняшней России.

          Итак, мы не можем завербовать народ в наши ряды в качестве активных сторонников, бойцов. Но нам это и не нужно. Сегодня народ в политике мертв. А народный русский менталитет - это своего рода рудимент, уже не определяющий тенденций общественного развития, практически не формирующий общественное сознание. Утрата такого соратника - небольшое горе.

          Однако мы можем превратить народ если не в союзника, то, по крайней мере, в силу нейтрально-благожелательную. Для этого мы должны обещать народу одно: социальные гарантии. Отвергая социализм как общественный строй, мы, однако, дадим ему работу, отдых, медицину, жилье, еду. Не больше. Но и не меньше. Сегодня и эти простые гарантии - недостижимая мечта. Но гарантии должны действовать избирательно: только своим, только русским. Если кто-то захочет увидеть именно в этом “национал-социализм” - ради Бога. Для нас же важно увидеть в этом другое: реальный механизм пробуждения (только лишь пока пробуждения!) национальных инстинктов. И можно предполагать, что запустить этот механизм будет непросто; русские же и будут негодовать: “Ваньке с Манькой на троих детей пособие дали, а Ахмету с Фатимой - у них пятеро! - не дали. Несправедливо! Ванька, делись!!”

          Любой радетель и заступник русского народа должен зарубить себе это на носу: национализм придется насаждать в народе вопреки его исконным установкам, ломая привычный психотип и искореняя архетип. Нужно ли это делать? Не уверен. Получится ли? Гарантий успеха нет.

          Иное дело - интеллигенция.

          Многие сочтут это парадоксом, но я утверждаю: русская интеллигенция может быть и непременно будет опорной силой русского национализма.

          Нам говорят: интеллигенция вся космополитична. Это правда лишь постольку, поскольку наука и культура располагают истинами и ценностями, выходящими за рамки национального. Интеллигент принадлежит миру культуры, который только на первый, поверхностный взгляд не имеет границ. Чем шире эрудиция интеллигента, тем яснее видит он особенности национальной культуры народов вообще и своего народа в частности, тем лучше может оценить его неповторимую самобытность и его место в культурной истории человечества. И вообще он постигает простой и неопровержимый факт: подлинная культура всегда национальна, она этим только и интересна, этим и значительна, и важна. (Пример для ясности: понять и полюбить, скажем, самобытную японскую культуру может представитель любой национальности - вспомним хотя бы Гонкуров; но вот создать японскую культуру не мог бы никто в мире, кроме самих японцев. Даже близкие к ним во многих отношениях китайцы и корейцы. Причина проста: чтобы создать японскую культуру, недостаточно быть просто талантливым человеком, нужно быть японцем.)   Никто так, как культуролог, не убежден вполне в необходимости существования отдельных наций, национальных границ, национальных традиций, никто так не поносит смешение наций и рас, создание ублюдочных цивилизаций (именно цивилизаций, а не культур: культура полукровок есть нонсенс). Национализм, таким образом, - признак зрелости интеллигента. Наша русская интеллигенция молода: одно-два поколения, как правило. Но сейчас приток в нее со стороны (из других классов, сословий) практически прекратился: она превращается в достаточно замкнутое сословие, где статус интеллигента становится наследственным. Это значит, что сословная зрелость не за горами.

          (Правда, есть действительная проблема: это нерусская российская интеллигенция и полукровки, люди с нечеткой национальной идентификацией. Они бывают зачастую даже патриотичны, но уж, конечно, ожидать от них не то что русско-националистических настроений, а хотя бы элементарной заботы о русской нации, о ее будущем, - наивно. А большинство из них, как утверждает опыт, - прямые космополиты. Но блокировка этой части интеллигенции - вполне выполнимая технически задача: грамотно сформулировать ее значит уже наполовину решить. Этих людей относительно немного. Было бы только кому ими заняться...)

          Нам говорят: интеллигенция не патриотична: двести лет она только и делала, что с разных сторон разрушала великую Россию, а потом Советский Союз. Это неверно фактически: кто, спрашивается, строил ту же великую Россию, тот же Союз? Разве хоть один строй, хоть одна страна могли бы удержаться на мировой арене, где идет беспощадная борьба за выживание и господство, без своей интеллигенции? Разве не благодаря НТР и “зеленой революции” мы все сейчас едим, одеваемся, защищаем себя от природных невзгод и от врагов? Но дело не только в том. Да, значительная часть интеллигенции (хоть и далеко   не вся) словом и делом испытывала Россию и СССР на прочность, критиковала и стремилась к переменам. Но, во-первых, было за что критиковать. А во-вторых, жилось-то интеллигенции при Романовых неважно, а при Советах и вовсе погано. Разве царизм и советская власть когда-либо прислушивались к интеллигенции? Считались с ее интересами и потребностями? Относились к ней с вниманием и уважением? Допускали к рычагам управления? Нет, ее всегда третировали, держали за людей третьего сорта, выслушивали только, чтобы поступить вопреки ее советам по-своему,   пытались превратить в род интеллектуальной обслуги режима (в чем частично преуспевали), платили мизерные деньги, совершенно не соответствующие ее вкладу в народное хозяйство, надзирали за ней, затыкали ей рот, преследовали за убеждения, а то и просто уничтожали и экспроприировали, ограничивали в доступе к информации, не давали зарабатывать честным трудом и т.д. и т.п. Словом, низводили до полукрепостного состояния, обращались, как с неприятелем, да еще изумлялись, почему-де не патриотична!

          Но ведь давно, еще Княжниным, замечено: “Раб не имеет отечества”. Интеллигент и не должен теоретически быть патриотом в рабоче-крестьянском государстве: это не его государство. (На самом деле, как ни странно, русские интеллигенты, вопреки всему, в большинстве своем были патриоты: и трудились самоотверженно, и на фронтах гибли, и Родину любили...) Но вот на наших глазах произошло колоссальное всемирно-историческое событие: российская буржуазно-демократическая революция. Ее главной движущей силой - впервые в мире! - была именно интеллигенция. В награду она получила гражданские свободы, без которых она задыхалась, как рыба без воды, а также возможность заниматься профессиональным интеллигентским бизнесом: врачебным, учебным, юридическим, издательским и т.п. Но главное: интеллигенция, по сравнению с советским периодом, прямо-таки скакнула во власть! Достаточно сравнить по социальному составу нынешние представительные органы власти с советскими, где существовали квоты, жестко ограничивающие интеллигенцию, чтобы в этом убедиться. А рост влияния интеллигенции, связанной со СМИ! А возросшее значение экспертов во всех сферах жизни, включая политику! Немалое значение имеет и отмена социальных разнарядок при приемке в ВУЗы, чем обеспечивается сословная преемственность... Словом, хотя бюджетная интеллигенция, которую государство содержать уже не может, а новые структуры еще не могут, попала в ужасное положение вместе с большей частью всего народа, тем не менее характер совершившихся перемен позволяет прогнозировать: наше будущее - это технократическая Россия, в которой приоритеты будут определяться интеллигенцией и, в первую очередь, для интеллигенции. В этом гарантия того, что интеллигенция, укрепившая свои социально-политические позиции, впервые в истории страны почувствовавшая себя ее хозяйкой, получившая доступ к управлению и к большому бизнесу, неизбежно проникнется и патриотизмом, и национализмом. Патриотизмом и национализмом хозяина, не желающего делить свой дом с чужаками. А поскольку сегодня в России абсолютное большинство интеллигенции - русское, не может быть и сомнений в характере ее национализма. Пусть с задержкой, но мы пойдем по пути, по которому уже пошла интеллигенция украинская и литовская, чеченская и казахская... Национализм - элитарен; элита - националистична.

          Есть и другие, дополнительные соображения в пользу такого прогноза событий. Интеллигенции имманентно присущи индивидуализм (ее родовое свойство), себялюбие, она сознательно поддерживает себя в состоянии перманентной оппозиции к народу и его архетипам. Именно для интеллигента вполне возможен и объясним теоретически национальный эгоцентризм, “этноэгоцентризм” (то есть национализм в его современном понимании) как суммарный эгоизм многих особей, объединенных по единому национальному признаку. Человеку из народа, с его народными представлениями о справедливости, с инстинктом коллективизма, все это объяснить куда труднее. Труднее ему, нежели интеллигенту, и сопротивляться нивелируюшему, денационализирующему влиянию масс-культуры (не случайно сегодня народ - уже не творец и не хранитель русского языка). Ну и, наконец, русскому интеллигенту как человеку просвещенному, знакомому с отечественной историей и русской культурой, по большей части присущи и национальная гордость (вспомним письмо Пушкина Чаадаеву!), и понимание нерасторжимой экзистенциальной, несмотря ни на что, связи с народом. Надо лишь уметь пробуждать и использовать эти чувства.

          Итак, мы должны систематически атаковать, будить “мозг нации”, интеллигенцию, добиваться того, чтобы мысли, которые еще вчера казались ей дикими, сегодня стали привычными, а завтра - естественными. Вода долбит камень. Только овладев сознанием русской интеллигенции - главной общественной силы современности, мы полностью овладеем и политической ситуацией в стране.

          Национализм - идеология, вырастающая на почве перерождения народа в буржуазную нацию. Это глубоко буржуазное по своей сути мировоззрение. Оно не совместимо ни с каким “социализмом”. Таковы   истины обществоведения, заслуживающие названия азбучных.

          В России буржуазно-демократическая революция уже свершилась. Это значит, что в ближайшем будущем национализм станет ведущей идеологией в стране. Это, в свою очередь, значит, что вслед за буржуазно-демократической произойдет революция национальная. Ее главной движущей силой будут русские предприниматели и русская интеллигенция. Иного не дано.

          У нас есть все основания для оптимизма. Победа будет за нами!